Завод Михельсона гудел эхом отгремевших выстрелов. Воздух всё ещё пах порохом и паникой. Владимира Ильича уже несли к машине, бережно, но торопливо. Боль пронзала плечо и шею, но была на удивление терпимой, не той всепоглощающей агонией, что могла бы быть. В ушах звенело, но сквозь звон пробивались обрывки фраз: «Живой... легко отделался... пуля прошла навылет...»
