Мент. Правильный попаданец

Приятная развязка! (хотя, скорее, завязка чего-то покрупнее)

В каком это фильме было:

- Сейчас я скажу тебе то, что мечтал сказать 20 лет.

- Что же?

- Ты арестован.

Спасибо за быструю главу с девочкой))

спонтанно - как-то не в стиле? вроде, говорили - раскардаш? гг - опытный, мог сказат - а погибнет девочка - что ты чалому скажеш? потом геройствоват будеш, под пули лезть, а девочку это вернёт чтоли? это признанье выбивать незя! только доказательством фактов! признанье - лжецаритца доказательств.

Скажу честно по главе 18, которая вызвала много споров.

Не хотел, чтобы было так:

Ревизор

Уголовное дело об избиении сотрудниками орловского губрозыска задержанных началось с докладной записки ревизора Крышановского. Записка была подана 28 апреля 1923 года на имя начальника административно организационного отдела УУРР.

В записке был подробно зафиксирован 21 эпизод издевательств над людьми и описывалось, что именно происходило в стенах орловского губрозыска. Впрочем, ревизор обнаружил преступления и по другой части — воровство спирта, который в неимоверных объемах (4 ведра или около 60 литров) выписывался начальником губрозыска якобы для технических нужд. В общем, дело было направлено в прокуратуру республики, а следствие поручено прокурору Наркомата юстиции Доманьскому.

Покушение на убийство

Поздно вечером 19 февраля 1922 года трое сотрудников губрозыска – Новиков, Ионих и Бусько сопровождали задержанного Сергея Машерова из здания розыска в ЦИТ.

На площади III Интернационала (ныне сквер им. Гуртьева) конвоиры произвели в задержанного два выстрела. Тот, будучи серьезно раненым, упал. Агенты Ионих и Бусько бросились искать извозчика. Воспользовавшись моментом, Машеров поднялся и попытался бежать в сторону городского отдела ГПУ, но не растерявшийся агент Новиков выстрелил в него третий раз.

После этого раненого задержанного доставили в ГПУ, где начальник губрозыска Крымов составил справку о том, что Машеров мертв и приказал отвезти его тело в губбольницу №1. Но случилось то, чего опасались и совсем не ожидали агенты: Машеров подал признаки жизни, и это заметил фельдшер. В общем, врачи спасли ему жизнь, и через некоторое время он давал показания. Как выяснило следствие, стреляли в него не просто так — несколькими днями ранее он написал жалобу в Рабоче крестьянскую инспекцию по поводу пыток, которые практиковались в орловском губрозыске.

Не единичный случай

26 декабря 1922 года за кражу и попытку продажи револьвера был задержан некий Иван Токарев. Его препроводили в Орловский городской отдел губрозыска, а дознание поручили агенту Агафонову. Следствие велось в течение восьми дней. За это время задержанный был допрошен 30 раз и, как правило, ночью. В течение полутора суток он был закован в кандалы. «Задушевные» беседы со следователями сопровождались избиениями. Уже на следствии в отношении сотрудников губрозыска Токарев расскажет, что он стал невольным свидетелем избиений других задержанных. Из показаний: «Привели какого то конокрада. Он был весь избит, причем пол после него был залит кровью».

Иной раз под тяжелую руку работников губрозыска попадали и их коллеги. В ноябре 1922 года во Мценский уезд был командирован один из сотрудников губрозыска Дворников. Он должен был задержать подозреваемого Власова. По приезде, на свою беду он забыл отметиться в волисполкоме, и его задержал волостной милиционер Мешаков. Задержанного препроводили в волисполком. Там недоразумение и вскрылось. Дворников был отпущен, но выполнить задание не смог. По приезде в Орел он составил рапорт на имя своего начальника, где перечислил всех лиц, которые так или иначе были причастны к его задержанию во Мценском уезде. Арестовывать их поехали пять сотрудников губрозыска. Также, помимо волостных милиционеров, был задержан и председатель волостного исполкома. Уже в Орле они, по тогда существовавшей традиции, были подвергнуты силовому давлению.

Как отметил один из свидетелей по делу, «начальник губрозыска Крымов не только не старался искоренить эту систему (пыток), а даже сам говорил сотрудникам бить арестованных, но так, чтобы следов побоев не оставалось».

В общем, на скамье подсудимых тогда оказался сам начальник губрозыска и еще 16 сотрудников. Крымов быстро сознался в незаконном выписывании спирта, а остальные обвинения отверг. Также поступили и его коллеги.

Пока бывшие сотрудники губрозыска томились в казематах, на свободе оставалось немало их «доброжелателей», которые строчили на ненавистных агентов анонимки.

«Народному прокурору Республики, ВЦИК,..»

«Казалось бы, свершилось – Крымова арестовали, дело раскрыто, и он понесет должное наказание. Но в действительности не совсем так: приезжали, кажется, два раза, как говорят, но нас, тех людей, которые немало знают о злоупотреблениях Крымова и присных его, ни разу не вызвали почему то. Возможно, тут возникает вопрос: почему же мы сами не явились, если знали о приезде комиссии? А объяснить это можно очень просто – боялись репрессий...

В отношении Крымова следует обратить серьезное внимание на то, что он выдает себя за члена партии с 1912 года, якобы участвовавшего в подпольной работе, а на самом деле – это ложь...

Мы и теперь пока не рискуем подписаться, но скажем, что мы, рядовые члены РКП, глубоко возмущены этими аферами. Если будет следствие, то нужно кликнуть клич, и мы придем...», писали анонимные авторы.

Сыграла ли какую либо роль эта анонимка в деле Крымова и его подчиненных, неизвестно, но к материалам дела она была приобщена.

Впрочем, у задержанных были и высокопоставленные «доброжелатели». Например, в «Орловской правде» № 135 за 1923 год был опубликован хвалебный в отношении одного из задержанных материал.

«4 июня с.г. в Орле было обнаружено зверское убийство 12 летнего мальчика Иванишкова и похищены две коровы, которых он пас.

… Желтиков, благодаря исключительной энергии, находчивости и умелому подходу к делу, через несколько часов... сумел напасть на след преступников, установить их личности и задержать не только виновных, но и разыскать похищенное. В связи с этим Желтиков получил благодарность от заведующего отделом Орловского губиспокома и премию в 2000 рублей», писала главная областная газета.

Итогом стал приговор Орловского губернского суда, который затем подтвердил и Верховный суд республики: бывший начальник губ розыска Крымов получил 4 года строгой изоляции, а его бывшие подчиненные – от 1 года до 3 лет.