Сказалось время, когда пообский пойменный люд стал подзабывать историю про удивительную болотную шишимору Куклю. По всё Лукоморье сказы и песни про воплощённую утопленницу звучали всё реже, а стариков, кто ещё помнил явление странного болотного духа - почти не осталось. Редкие охотники и рыбари поминали Куклю добрым словом, то ли когда случалась удача, или кто спасался от верной гибели. Легенду почти забыли, но всяк заплутавший ясачный или тонущий в болотах острожник, в минуту отчаянья кликал Куклю. Кликал Куклю в беде и пермач верхотурьинский, и бийский маймалар, и чулымский шелькуп, и кому свезло выжить - горячо благодарили мятежный дух Лукоморья, а кто не сдюжил — никогда не расскажут. Ибо всяк туземный житель и кунгур оселый, бескрайнего края меж тайгой и тундрой, от камня Путоранского и до камня Уральского, знали наверняка, что звать Куклю по пустякам — сгинуть без памяти. Так уж заповедано.
— Стоять! — зашипел Феликс и замер в напряжённой позе. Незнакомка совсем не испугалась угрожающего приказа, равнодушно остановилась, и повернув изящную головку, пронзила зарождающееся утро завораживающими огнями турмалиновых глаз. Время стало совершенно густым и перестало течь. Так, они стояли друг напротив друга в немой неподвижности, и неизвестно, сколько бы ещё длился этот морок, пока со стороны посёлка не послышался неизбывный клич петуха. Незнакомка незамедлительно покинула позицию ожидания и молча удалилась в направлении, откуда пришла. — И не приходи сюда больше! — свистящим фальцетом сопроводил отход Незнакомки возбуждённый Феликс — Это моё урочище.