Книги #ведьмины сказочки

Здесь те, кто светит, когда все остальные давно погасли. Они говорят невпопад, любят неправильных, помнят то, что все забыли, и замечают всё, что другие предпочитают не видеть. Они — горящие лампочки в подвале мироздания. Возможно, одна из них — вы.

Сборник фейских сказочек, эльфийских хулиганств и всяких прочих муммитролльств. Но должна предупредить, среди безудержного дебоша присутствуют вкрапления неземной печали и разной окололюбовной околофилософии.

Бремя танатоходца» — это поэтическое исследование пограничных состояний: между памятью и забвением, полётом и падением, словом и молчанием.
Сквозь призму мифологических образов и метафор автор ведёт диалог с теми, кто «уже не плачет», но чьи голоса звучат в «шуршащем шёпоте веков».
Здесь нет однозначной тьмы или света — есть постоянное движение над пропастью, где даже «скучный полуночный» декаданс становится частью живого круговорота: пчёлы гудят, вишни зреют, а день рождения мира повторяется снова.
Этот сборник — для тех, кто готов слушать тихий голос между строк, где каждое слово — шаг по канату над бездной, а каждое стихотворение — попытка удержаться на краю.

Когда заканчивается нелюбовь, открывается новое измерение: между асфальтом и мифами. Здесь улицы говорят на языке неона, дворники шепчут мантры, а боги носят рваные кроссовки.
Поэзия для тех, кто устал от лжи, но не разучился искать свет в трещинах реальности.
Городская лирика, мистический реализм и неистребимая вера в чудо.

Ничего особенного, обычная магия. Девочка, кит и дом, который помнит слишком много. Рыбы здесь летят по небу, по-стрижиному легки, дыхание ангелов отдаёт зелёным яблоком, а время-рыбак неустанно плетёт свои сети, улавливая нас.
Этот сборник — зачарованный мир, где каждое стихотворение — шаг в глубину, куда страшно заглянуть, но невозможно отвести взгляд.

За идею этого сборника и картинку для обложки искренне благодарю Михаила Полякова.

Разорванный дневник, где ирония и боль сплетаются в единый узел. Здесь грязный реализм соседствует с поэтической метафизикой, а бытовые детали — промокший джип, небритый управдом и даже капустница над грядкой — становятся частью личной мифологии.
Героиня этих стихов смеётся, когда больно, рисует чебурашек в тетради, когда тоскливо, и знает, что даже бумажный бог не поможет — но всё равно пишет.