Книги #лу
Найдено 6 книг
sargasso — это проза о море, которое становится образом памяти и забвения, любви и утраты, спасения и конца. Здесь нет берегов и границ, только туман, соль и тягучее дыхание воды. Легенды рождаются не о героях, а о выживании; каждый день — как зеркало без трещин, под которым скрывается воронка.
Это книга о том, как море приручает, а не захватывает, как оно превращается в дыхание, в тень, в голос, шепчущий лишь одно слово: оставайся.
Это книга о том, как море приручает, а не захватывает, как оно превращается в дыхание, в тень, в голос, шепчущий лишь одно слово: оставайся.
Текст — не о диетах. О голоде. О настоящем, животном, жадном, с хрустом корки и запахом чеснока. О вечной борьбе между «новой собой» и старой доброй шаурмой в фольге. О том, как хочется есть ночью, как разговариваешь с колбасой в холодильнике и как каждая ложка киноа звучит приговором. Это исповедь, стендап и манифест свободы сразу: еда — не враг, а счастье. И иногда жить — значит жрать.
Один город. Одна картина. Один взгляд, за которым — всё.
Это не искусствоведческий очерк и не мемуары о путешествии. Это исповедь — о тишине, перед которой отступают слова, о присутствии, которое сильнее времени, и о том, как живопись становится зеркалом: не отражающим, а распахивающим.
Сикстинская Мадонна Рафаэля — не просто образ, а точка встречи: художника и зрителя, света и взгляда, боли и надежды.
И всякий раз, возвращаясь в Дрезден, героиня идёт не в галерею — а к ней. Чтобы уловить не стиль, не эпоху, а молчаливое внимание — то самое, которое ищешь всю жизнь.
Это текст о том, как хочется быть замеченной — не случайно, не по обязанности, а потому что невозможно не увидеть.
Это не искусствоведческий очерк и не мемуары о путешествии. Это исповедь — о тишине, перед которой отступают слова, о присутствии, которое сильнее времени, и о том, как живопись становится зеркалом: не отражающим, а распахивающим.
Сикстинская Мадонна Рафаэля — не просто образ, а точка встречи: художника и зрителя, света и взгляда, боли и надежды.
И всякий раз, возвращаясь в Дрезден, героиня идёт не в галерею — а к ней. Чтобы уловить не стиль, не эпоху, а молчаливое внимание — то самое, которое ищешь всю жизнь.
Это текст о том, как хочется быть замеченной — не случайно, не по обязанности, а потому что невозможно не увидеть.
«Тату на жопе» — дерзкий манифест о том, что литература больше не помещается в блокнот и выходит на кожу. Автор иронично исследует границы поэзии и тела, превращая задницу в площадку для перформанса, философии и памяти. Здесь юмор и самоирония соседствуют с честностью и свободой, а каждая фраза — то афоризм, то эпитафия, то вызов. Это текст о власти над собой, о праве решать, что писать и кому показывать, и о том, что даже жопа может сказать больше, чем любое лицо.»
Это история о девочке по имени Лида, которая в одну ночь теряет всё: дом, родителей, брата. Её утро с запахом блинов и голосом отца рушится во взрыве, и она оказывается в подвалах Горловки — среди чужих детей, чужих вещей, чужой тишины.
Чтобы выжить, Лида держится за память: за бормотание брата во сне, за мамины пальцы, за кошку у ног. И за книгу, где рассказывается притча о Войне, Мире и Времени. Но история о двух сёстрах, сменяющих друг друга веками, не даёт ей ответа — почему её семья не вышла в ту ночь.
Это рассказ о памяти, которая сильнее разрушений. О боли, которую нельзя заглушить словами. О том, что даже в мире, где Война и Мир идут по кругу, всегда есть ребёнок, который помнит.
Чтобы выжить, Лида держится за память: за бормотание брата во сне, за мамины пальцы, за кошку у ног. И за книгу, где рассказывается притча о Войне, Мире и Времени. Но история о двух сёстрах, сменяющих друг друга веками, не даёт ей ответа — почему её семья не вышла в ту ночь.
Это рассказ о памяти, которая сильнее разрушений. О боли, которую нельзя заглушить словами. О том, что даже в мире, где Война и Мир идут по кругу, всегда есть ребёнок, который помнит.
Мечты о славе редко бывают скромными.
Героиня этой ироничной прозы не хочет в драмкружок или на школьную сцену — ей подавай сериалы, гримёрку, кофе в стаканчике и хлопок «Мотор!». Она мечтает то стать хитрой злодейкой в «Ищейке», то пациенткой с капюшоном в «Триггере», а иногда — и вовсе самой собой, но в кадре.
Героиня этой ироничной прозы не хочет в драмкружок или на школьную сцену — ей подавай сериалы, гримёрку, кофе в стаканчике и хлопок «Мотор!». Она мечтает то стать хитрой злодейкой в «Ищейке», то пациенткой с капюшоном в «Триггере», а иногда — и вовсе самой собой, но в кадре.