Снежные истории

Зима струилась стужей по позвоночнику, морозила кончики ушей, баюкала завыванием ветра. Бруну до боли хотелось обернуться, согреться в шкуре с густым подшерстком, спрятать нос в лапы и уснуть до самой весны. Голова болела злой тягучей болью, словно изнутри к затылку присосался клещ и его гладкое серое брюхо медленно раздувалось, как воздушный шарик.

К зданию подъехало желтое такси и быстро укатило в метель, оставив у крыльца девушку с большим серебристым чемоданом. Ей нечего здесь делать. Явно человечка из самого центра. В такой шубе она бы не прошла по Звериному кольцу и трех кварталов — ее смешали бы с грязью. Девушка вдруг подняла голову и посмотрела прямо на Бруна.

Он раздраженно дернул штору, и карниз с треском отвалился, рухнул на пол, побелка осыпалась мелким крошевом. Брун отшвырнул злосчастные шторы, синяя ткань стекла к ногам грязноватой лужицей. Психолог, который работал с Бруном, уверял, что синий успокаивает. Брун был в бешенстве.

Роковую новость матушка сообщила мне за завтраком.

— Сын моей подруги, Лорис Дельхарт, вознамерился жениться, — выдала она ни с того ни с сего между чашечками кофия. — Мы с твоим отцом дали согласие.

Я чуть булочкой не подавилась.

Осторожно отложив недоеденный кусочек на тарелку — что-то у меня вдруг аппетит пропал — откашлялась и уточнила:

— А женится он на ком? На вас или на мне? И Лорис — это имя подруги или её сына?

— Веди себя прилично! — одёрнула меня матушка. — Понятно же, что это мужское имя!

Папенька прочистил горло, прикрываясь утренней газетой. Ему, как и мне, это было совершенно непонятно.

— Отличная карьера, ещё сорока нет, а уже председатель Верхней палаты. Бывший военный, отслужил с честью, куча медалей и орденов за отвагу и доблесть, — продолжала расхваливать свой залежалый товар матушка.

— Значит, старик, да ещё и в шрамах, поди. Помилуйте, мне едва девятнадцать стукнуло! — возмутилась я. — Рано мне ещё взамуж!

Он размышлял, а руки всё равно что сами собой прикрепляли шарики и мишуру — к веткам ёлки и просто везде. Жийона наблюдала, потом повела рукой — и самый серый угол потолка, где явно что-то когда-то текло сверху, затянуло красивой серебристой паутиной, переливающейся в свете ёлочной гирлянды. Потом добавила ещё и в оставшиеся углы, и на дверцы верхнего яруса шкафа, всё равно туда никто не заглядывает.

— Здорово, — совершенно искренне сказал Грифон. — А ничего, соседям не прилетит?

— Я защитный периметр поставила. Нам-то ничего, а вообще тут вокруг магов нет.

— Ты всё правильно сделала, — кивнул он. — Тогда можно ещё и огоньков добавить.

Серебряные осветительные шарики разлетелись по комнате, он ещё подумал и сделал их разноцветными.

Серьезное детское личико, немного осунувшееся, словно от недоедания; карие умные глаза. У него был вид ребенка, успевшего слишком быстро повзрослеть.

Рори, внезапно стукнуло в голову.

Его зовут Рори, и он – мой младший брат.

Эта мысль показалась мне совсем уж странной, потому что в семье я была одна. Поздний ребенок, родители не отличались крепким здоровьем, поэтому к своим тридцати девяти я осталась одна в буквальном смысле этого слова.

Тогда откуда взяться младшему брату, и почему мне надо вставать, так как, по его словам, давно уже настало воскресенье?

«Корпоратив» был в ночь со вторника на среду, вспомнила я. Выходит, у меня пропали из жизни четыре с половиной дня.

- Ты проспала со вчерашнего полудня, – сообщил мальчик. – Но я все это время тебя не будил. Боялся, что помешаю выздоровлению и твоя болезнь снова к тебе вернется.

- Спасибо, – неуверенно пробормотала я, и тот кивнул.

— Стреляй, — сказал он, глядя мне в глаза. — Теперь точно не промахнешься.

Но я медлила. Сюртук на груди лэрда был распахнут, и острая стрела пропорола рубаху, иглой впиваясь в солнечное сплетение. Я заметила каплю крови, и меня замутило. Нет, насилие определенно не по мне.

— Сейчас в тебе говорит злость, Флориана, — хрипло произнес он, — но ты поймешь, что я поступаю верно. Однажды я уже дождался тебя, подожду и теперь.

Отвернувшись, лэрд пошел к выходу. Он был уже в дверном проеме, когда я выстрелила. Я этого не планировала, дрожащий палец случайно нажал на спуск. Стрела угодила в косяк. Лэрд посмотрел на нее, затем на меня через плечо.

Выдернув стрелу, сказал:

— Ты ужасно стреляешь. Надо возобновить уроки.

Однако в какой-то момент, обходя мордатого крепкого старика, не уследила за ситуацией и врезалась в выросшего как из-под земли еще одного участника торжества…

Покачнулась... Незнакомец схватил меня за плечи, совершенно проигнорировав тот факт, что позади меня толпа. А народ как-то сразу притих, ожидая представления.

— Аккуратнее, леди, — произнес брюнет.

Уголок его губ дернулся, но сам он продолжал смотреть пытливо. Настороженно, и вместе с тем нельзя было пропустить разгорающийся интерес. Кажется, ко мне принюхивались, но это точно показалось. Чего нельзя было пропустить, так это ощущение опасности, которым меня накрыло.

— Благодарю, — выпалила я и отскочила от незнакомца.

От резких движений корона на моей голове накренилась, и пришлось свободной рукой поправить ее.

— И среди этих куриц мы будем учиться?!

— Портал за спиной. Поторопитесь, пока не поздно, — произнесла я, окончательно убедившись, что хорошими адептами ни одна академия делиться не станет.

Сестра тут же сориентировалась и поднялась. Не сговариваясь, мы двинулись прочь из портального зала. Я пошевелила пальцами, и саквояж поднялся в воздух и поплыл позади нас.

— А! — раздалось за спиной, а следом послышался звук падения, после еще один.

Мраморный пол, он такой скользкий, особенно под ногами тех самых чужаков, которые позволили себе насмехаться над светлыми.

А нечего девочек обижать!

Предназначение… судьба. Интересно, она существует на самом деле? Я всегда считала, что свою судьбу создаем мы сами. Но ведь в каждом моменте каждый из нас в конце концов принимает единственно возможное для себя решение. Может, это и есть судьба – все те решения, которых мы не можем не принять?". Или вот подлиннее веселая: "– Поздравляю! У вас будет ребенок!

Мы в шоке уставились друг на друга.

— Послушайте, я не разбираюсь в зверушках, я целитель людей, понимаете? — вздохнув, попыталась объяснить очевидное.

Неровные ряды стражников отчего-то ахнули.

Мужчина передо мной криво усмехнулся.

— Ничего, научишься! — отрезал он, разворачиваясь и спускаясь с двух поскрипывающих кривоватых ступенек. — Я в тебя верю. Собирайся, даю тебе полчаса.

— Издеваетесь? — взвыла я и от полноты чувств стукнула черенком метлы в пол.

Гвардия браво схватилась за оружие.

— Вольно! — не глядя, бросил в их сторону тот, кого я в свое время так недальновидно спасла. И добавил уже мне: — Время пошло!

— Да чтоб вас всех!.. — буркнула я, но тихо, себе под нос.

За ругательства в адрес королевского наместника все-таки и люлей отхватить можно. А я простая деревенская ведьма, меня спасать никто не будет.

Что же делать-то, мамочки!

А ведь как хорошо все начиналось…

Ну, хотя бы неплохо.

«Да он же решил, что я древняя старушенция», — дошло до меня.

Понятно почему. Голос с мороза дрожит и охрип, еще и белая опушка капюшона сбивает с толку. Лица в сумраке толком не разглядеть, а светить даме в морду фонарем — не слишком прилично.

В переписке меня тоже частенько принимали за женщину в возрасте ближе к пенсии — из-за старомодно-вычурной речи и разносторонней эрудиции. Мол, не бывает у юниц таких познаний.

Посмеиваясь мысленно, я позволила провести себя под локоток до самого крыльца, а после и в основное здание.

Занятия давно закончились, пустой холл гулко отзывался эхом на наши шаги.

— Магистр Краук ждал вас утром. Но должен быть еще на месте, он обычно допоздна засиживается. — Мистер Брун зашел мне за спину, чтобы галантно принять плащ.

Я не отказала себе в удовольствии, эффектно скинула ему на руки верхнюю одежду и обернулась, чтобы поймать расцветающее в глазах изумление.

Я и опомниться не успела – изогнутый драконий коготь подхватил меня за воротник пальто, под ногами раскрылась пустота, и земля вдруг оказалась далеко-далеко внизу.

Всюду был ветер. Я сразу же потеряла шапку, потоки ревущего воздуха поднялись и загрохотали в ушах, отхлестав меня по лицу. Дракон перехватил меня: теперь я не болталась, а была крепко и осторожно сжата в его когтях.

Наверно вот так в древности драконы похищали девушек из людских селений, чтобы взять их в рабыни.

– Не урони меня! – прокричала я, захлебываясь от восторга. Мир раскрылся подо мной весь, от края до края – лег горностаевой мантией: белым-бело, с темными мазками лесов и пятнами людских поселений.

Два луча керосиновых фар осветили пустынную Лопухинскую дорогу, разрезая кромешную зимнюю тьму, отражаясь от ярких снежинок нарядными блестками, искрясь на поверхностях снежных холмов.

Предрождественский вечер. Во всех окнах Пушкарского ярко горели огни, по переулку чинно шествовали прохожие, поспешавшие в гости.

Запах елки, свечей, конфет, снега, сбитня и счастья. Настоящего детского счастья…

Снежных троллей Бьорну доводилось видеть и раньше. Мохнатая белая шкура, рост вдвое выше человеческого, когти с ладонь длиной и торчащие из пасти клыки придавали им вид весьма устрашающий, однако в столице эти добродушные великаны были желанными гостями. Обычно они наведывались в город к концу зимы, сразу как улягутся метели, и привозили на торг одежду из шерсти высокогорных белых коз: самые тёплые и уютные платки, носки, жилеты, пояса, оберегающие хозяев от холода и простуд. Выставляли на прилавки свечи из самого белого в королевстве воска – его делали такие же белые пчёлы, собиравшие нектар с полей белого клевера. А ещё были валяные игрушки, резные свирели, расписные глиняные колокольчики, мягкие сыры, ароматные сушёные травы… И всё это менялось на сладости: разноцветные леденцы, колотый тёмный шоколад, медовые пряники, баночки с летним вареньем, да и просто на сахар.