Кто такие вёльвы?

Сталкивалась я с критиками, которые утверждали, что у меня не прописаны второстепенные персонажи. Причем иллюстрируя претензию, они почему-то называли не важных второстепенных персонажей, которые бы встречались на протяжении всего текста, а персонажей эпизодических, про которых и говорить-то больше нечего да и незачем. Сами посудите, если текст и без того не вписывается в размер XXL, то туда точно не нужно добавлять то, что не будет играть на сюжет. И моё такое мнение, что расписывание эпизодических персонажей - совершенно точно лишнее.

Один из таких персонажей - вёльва. Точнее, вёльвы - их много, встречаются в тексте периодически. Они - белоглазые старухи, странствующие предсказательницы судеб, вестницы богов, служащие жестокой и суровой Повелительнице Морей.

Конечно, объяснять, что хотел сказать автор - не самый лучший способ  общения с критиками. Но тут мне захотелось поразмышлять с самой собой о  сцене гибели вёльвы. Соглашусь с критиками, что сцена не  драматичная, она символичная. На самом деле у вёльв нет ни имени, ни  собственной воли, они всецело посвящают себя службе богам. И к Микашу, и  к Лайсве вёльва приходит по воле Безликого. 

Кстати, это разные вёльвы.  Это показывает, что они оба важны для него и что у них на самом деле  одно проклятье, одна судьба на двоих. Позже вёльва сама бы не стала  менять судьбы детей и прекословить богам, но тут снова вмешался  Безликий. Собственно, он все это и затеял для того, чтобы Лайсве  отчаялась достаточно, чтобы отправиться на поиски его гробницы. Это  Безликий объясняет ей в 23 главе. 

А дальше вёльву убивает Мрак из котла,  в котором она варила судьбу детей и судьбу всего мира. Это  символизирует, что и в судьбе детей, и в судьбе мира уже есть этот Мрак,  его никак не избежать. В этой же сцене впервые появляется брат  Безликого - Тень в облике белой неясыти, которую замечает только Лайсве.  В той же 23 главе Лайсве тоже единственная, кто видит братьев-Ветров.  Тень режиссирует нападение на вёльву и поглощает её для того, чтобы  набраться сил перед битвой с Безликом. А потом дерёт когтями сделанную  Лайсве вышивку, на которой изображен Огненный зверь - тотемный облик  Безликого.

 Это должно показать бессильную ненависть Тени к брату,  символизировать их длящуюся уже полторы тысячи лет борьбу. Ну и самое  главное, мораль за всем этим: "Не смотри в бездну, иначе бездна  посмотрит на тебя". Это известное изречение Ницше повторяется в тексте  несколько раз. Речь о том, что насколько бы захватывающим мистический  мир ни был, он смертельно опасен. Вступив в него, дорогу назад человек  уже не найдет и вполне вероятно, что конец его будет таким же  бесславным, как у вёльвы.

Вот перечитывая это объяснение, даже мне  самой кажется, что все слишком сложно, но писать такие глубоко  мистические сцены более прозрачно у меня не получается. На самом деле  таких символических эпизодов в тексте еще очень много, это лишь один из  них. Конечно, как автору мне хочется, чтобы читатель остановился и  подумал над ними, заметил пасхалки в виде цитат из Ницше. Или хотя бы на  интуитивном, эмоциональном уровне понял, что что-то здесь не так, и все  это подозрительное бз-з-з на заднем плане не просто так. 

Они ушли, ломясь через лес, словно  неуклюжие медведи. Вёльва мешала варево. Десять кругов справа налево и  десять слева направо, семь по оси Червоточин и три против. Палка подняла  со дна муть и постучала по стенкам.

Когда варево стало непроглядно  чёрным, в котёл отправился меч. Мрак с шипением накинулся на него,  покрыл ржавчиной и разбил в пыль. Вёльва потянулась за вышивкой и  усмехнулась:

— По нетореной тропе пройти, надо же! Какая глупая девчонка.

Чувствительные,  как глаза, пальцы пробежались по ткани. Вёльва передёрнула плечами: с  вышивки на неё смотрел Огненный зверь. Взгляд живых синих глаз пронзал  насквозь, будто в них запечатлелась вся сила и мудрость Небесного  Повелителя.

Вёльва продолжила мешать варево, вперив слепые глаза в круги, что шли по зелью вслед за палкой.

—  Что же это за девчонка такая? По нетореной тропе пройти. Да на которую  только боги ступали — один-единственный бог. На погибель ты явилась или  на спасенье? — Вёльва глотнула паров и, сомкнув веки, заговорила не  своим голосом: — Сказано было на заре времён: когда настанет час  неверия, междоусобиц и великих бедствий, явится в древней крови пророк.  Возжелает он пройти по тропе нетореной, чтобы пробудить почившего бога.  Через пламя и снег, кровь и тьму пройдёт его путь, от неверия к  прозрению и свету. Он сам станет светом, что растопит ледяное сердце и  укажет путь из Мрака. Лишь испустит пророк последний дух, как пробудится  Огненный зверь. На спасение. Или на погибель.

Вёльва вздрогнула и выронила вышивку:

— Неужто и правда конец?

Ухнула  неясыть и ринулась с ветки. Огромные белые крылья закрыли ночь. Котёл  опрокинулся на землю. Мрак выплеснулся из него, затушив огонь. Шипели,  расползаясь из варева, чёрные щупальца. Липким ужасом приближалась  смерть.

Истёрлись звуки и запахи. Отступив на шаг, вёльва запнулась о  корень и упала. Щупальца набросились на неё, пронзая и разрывая на  ошмётки. Мрак поглотил её, как браслет, как меч, как судьбы детей до  этого.

Неясыть наблюдала с ветки. Ухнула, и Мрак убрался восвояси, вдоволь насладившись кровавым пиршеством.

Птица  подхватила с земли вышивку и принялась драть её когтями. На лоскуты.  Чтобы ничего не осталось! Но синие глаза продолжали смотреть с  выжигающей пристальностью.

Разочарованно ухнув, неясыть помчалась за Северной звездой.

"Нетореными тропами"