Хрустальная стена (нанохулиганство)

Очень мне нравится, что-нибудь такое высокопарное и героическое, так что воть:

* * *

Через похожий на огромное яицо хрустальный купол башни чернели наступавшие волны — шевелящиеся гребни непроглядной темноты под звёздным небом поглощали леса, обнимали и скрывали под собой холмы. Темнота наступала к сияющей хрустальной стене.

Сегодня стена не устоит. Это читалось в печальных рыжих глазах лиса, который привёз специальный уголь, в испуганных глазах лиса-помощника, отправленного за вторую стену в город.

Один-два раза в сотню лет первая линия хрусталя не выдерживает, для этого есть вторая. Световые башни остаются, а через день-два, когда тьма отступает, лисы встречают живых и здоровых смотрителей башен… тех, кто не свихнулся.

Тьма манит — Вадим не раз это испытал на своей шкуре. Один раз в вылазке, когда он ещё молодой рыжий лис попал в низину, где их десятерых окружила тьма. Выбралось только двое, оба в почерневших шкурах с потемневшими тусклыми глазами — меченные темнотой. Обоим снились кошмары, обоих в ночи манил лес, темнота. Но Вадим выдержал, даже глаза снова стали рыжими, а глаза его товарища среди ночи затопило чернота — с полоумным воем он на четвереньках будто дикий зверь вырвался из госпиталя и сгинул в лесах.

После этого Вадим ушёл со службы в смотрители башен, здесь мало кто видел его чёрный мех. Здесь можно было быть рядом с огнём и, проверяя себя, слышать манящий шепот тьмы. Легенды твердили, что очень давно, лисы могли жить в темноте. Они не сходили с ума, потому что внутри них был яркий свет, рвущийся через глаза и озарявший округу. Рождались они рыжими, но, возмужав и окрепнув, уходили в темноту, чтобы проверить свой свет и сгинуть или вернуться с чёрным мехом — тогда это была совсем другая метка. Когда освоили огонь, внутренний свет стал не нужен и с поколениями затух, а из темноты почти никто уже не возвращался. Про эти легенды Вадим никому не напоминал — чтобы не смотрели сочувственно. Света он в себе никакого не ощущал, да и среди почерневших не только он сохранил рассудок.

Темнота прибывала, усиливался и её шёпот. Почти неуловимое глазом колыхание затопило всю равнину перед стеной и уже лизало освещённый хрусталь стены. Где язык черноты касался наполненного сиянием хрусталя, там свет тускнел, будто его вытягивали.

Непроглядная волна плеснула вверх, следующая — захлестнула сиявшую стену. Вадим ненадолго открыл заслонку — свет вспыхнул, подпитал хрусталь. Волну отрезало и лужица испарявшейся чёрным дымом темноты разлилась по еле различимой траве. Если стена уцелеет, то утром там найдут лишь чёрные обугленные стебли.

Второй вал оказался сильнее — волна перехлестнула, почти погасив стену. Вадим оскалился — кто там остался на западной башне? Почему не прибавил света? С досадой Вадим ударил по ноге хвостом, отрезвляя себя. Всё равно никакого смысла нет. Следующий вал погасил стену совсем. Тут западная башня вспыхнула, но поздно — стена уже почернела. Башня стала разгораться ярче и ярче. Нестерпимый свет даже начал испарять разливающуюся за стеной темноту.

Уши Вадима тревожно прижались — за западной башней уже всё было затоплено, где-то там прорыв и не один. Он обернулся — восточная башня тревожно мигала, всё ещё отрезая волны. Минуту он помогал, орудуя заслонкой — если долго держать открытой, то будет ярко, но башня этого не выдержит.

Сзади ярко вспыхнул свет и погас. Вадим даже не обернулся, лишь чуть сгорбился — западной башни больше нет. Через пару минут темнота затопила стену уже с обоих сторон и огромным валом просто накрыла её, так что не прорвался ни один луч света, даже обе башни потускнели.

Вдали, на второй линии стал разгораться и мигать свет — тьма атаковала и там. А здесь она всё прибывала, поднимаясь и облепляя сияющий хрусталь башни.

Похожий на хрустальной яйцо купол восточной башни разгорался всё ярче, сиял и ствол обрамлённый щупальцами тьмы, что испарялись чёрным дымом. Вадим покачал головой — бесполезно, тьму не испугать, а на время осады либо не хватит угля, либо не выдержит хрусталь.

Он топил еле-еле, растягивая остатки топлива. На востоке башня уже потухла и осыпалась в темноту, а он всё боролся. В ушах стоял беспрерывный шёпот, сладкие стоны умирающих в истоме существ. Стоило закрыть глаза, как являлись неясные тени, извивались склизкой удивительно манящей чернотой.

Вадим старался не закрывать глаза, не спать. Он смотрел, как на второй линии померкла одна башня, затем соседняя — там прорыв, а дальше оставались слабые городские башни, которыми пользовались только во время праздников. Никто не помнил таких прорывов, и мало кто останется в живых, чтобы рассказать об этом.

Время Вадим не считал — угля почти не оставалось, а на горизонте во все стороны раскинулось колышущееся море непроглядной тьмы. Даже казалось, что звёзды стали тусклее. Он уже бросил в огонь всю мебель, книги, бумаги, одежду. Последним в огонь попал журнал — кому теперь будет нужна главная книга башни?

Огонь угасал. Тьма почуяла добычу, облепила хрустальный купол, потянула остатки света. Вадим глянул щупальца, закрывшие звёзды, ухмыльнулся оглушающему шепоту, склизким видениям, которые прятались в темноте и шагнул в огонь.

Вспыхнул чёрный мех, волна боли прокатилась по телу и исчезла, оставив лишь тепло. Исчез шёпот, видения, всё затопило ослепительное пламя.

Среди разрушенного яйца башни стоял огненно-рыжий лис с пламенными крыльями, и темнота боялась его.