Ольтер и Лоренс (пояснения к 25-ой главе 1-ой книги Камень Лорк-Акши)

Итак. Начну с того, что где-то в середине истории Лоренс уже всерьез начал испытывать к Ольтеру странную симпатию сомнительного происхождения. Любовью это назвать однозначно сложно, поэтому я ограничусь именно таким термином — странная симпатия. (Кстати говоря, именно такую же симпатию к рыцарю на тот момент испытывает и сам вампир — но это уже отдельная песня, причем гораздо более замороченная, чем в случае Лоренса..))

По заключенному между героями соглашению Лоренс должен вернуть Ольтеру его Камень Сердца, после этого вампир освободит его от женского тела, и они мирно разойдутся. Никаких других планов у Лоренса нет и быть не может. Не то что бы из рыцаря планировщик прям не ахти…  Просто он не задумывается всерьез о своей странной симпатии к Ольтеру. Она есть и есть — висит где-то в его сознании, как неопознанная летающая тарелка лошадь… Что с ней можно делать рыцарь понятия не имеет. 

Далее. Вот он отправился за Камнем к Элтиноре и вот он ни черта не смог вернуть — грандиозные планы закончились громким фиаско. А вернуть Камень на тот момент Лоренс уже искренне хотел и не для того, чтобы освободиться от странного договора и женского тела — он хотел сделать это просто ради Ольтера, чтобы его спасти.

Вернувшись назад после неудачи, рыцарь обнаруживает вампира в прескверном настроении — тот чертовски на него зол за постельные игры с Элтинорой. При этом за всеми аргументами (кстати вполне логичными) Лоренс видит в злобе Ольтера ни что иное, как ревность. У Лоренса такая реакция Ольтера вызывает два противоречивых чувства:

Первое, по-детски наивное, в котором рыцарь сам себе боится признаться: раз вампир ревнует и так завелся, значит есть с чего. Значит симпатия-то взаимная!

*чей-то голос с весьма серьезной интонацией доносится из-за моей спины: «ой, не выдумывай мне тут»! *

Второе чувство рыцаря — это ответная и вполне оправданная с его точки зрения агрессия, намешанная с праведным возмущением. Ведь он, Лоренс, рискуя жизнью пытается вернуть неблагодарному вампиру его Камень Сердца, а тот еще и недоволен? Да как посмел?!..

*голос из-за спины: «да вообще оборзел, придурок!»*

Кроме того, эта самая агрессия подпитывается здравым смыслом. Ведь, если в глубине души Лоренс воспринимает ревность Ольтера, как что-то положительное — как ответную симпатию, то головой он рассуждает примерно так: нет между ними ничего! А то, что было — было вынужденно. Весь интим происходил по принципу «Так надо!» А как еще оно могло быть? Рыцарь же не девка на выданье, чтобы с Ольтером шашни крутить. 

И вот эти два противоречивых чувства глупой радости и логичной агрессии столкнулись в голове Лоренса и вызвали что-то вроде термоядерной реакции, которая привела к подрыву его привычных устоев и «адекватного» взгляда на мир.

* другой голос: «Пф… как будто у этого олуха он когда-то был адекватным…»*

Лоренс представлял себе свою дальнейшую жизнь примерно таким образом: он — благородный рыцарь, а значит, пока молод — будет себе странствовать и совершать подвиги во славу Святого Престола. В один прекрасный день он женится. На ком — не важно, ибо все благородные дамы по-своему прекрасны и хороши (по возможности он, конечно, предпочел бы чтобы дама была грудастой, но это уже детали…). Жену свою он будет уважать и любить, а также баловать и совершать в ее честь подвиги, потому что так принято и так заведено! Никогда в жизни он ее не обидит, станет беречь (как дорогущую хрустальную вазу), общаться он с ней толком не будет (как можно с вазой общаться?..), зато жена ему нарожает детишек, с которыми он в перерывах от подвигов будет с удовольствием возиться… Ну и так далее. Увы, но Лоренс немного страдает сексизмом, таким образом нормального человеческого общения с женщиной у него никогда в жизни не получится. С мужчиной возможно — но только в рамках дружбы. А дружба дело такое — всегда будет на втором, а то и на третьем месте, ведь на первом — Святой Престол, а на втором — семья. Таким образом Лоренс обречен на весьма странную форму одиночества. Возле него всегда будет куча людей и все же он будет один с единственной настоящей отрадой в жизни — возможностью рыцарствовать и убивать монстров…

*Чей-то голос с оттенком обиды: «Как будто в этом есть что-то плохое». Другой голос: «Сексизм исправь на кретинизм в прогрессирующей стадии — читателям понятнее будет» *

Хмурым взглядом осматриваю свою комнату — не вижу ровным счетом никого. А значит, это мои собственные извилины пытаются вступить со мной в полемику. Черт с ними — вернусь к основной идее данного поста:

Когда именно Лоренс начал с тоской смотреть на свое будущее? Как мне кажется, в тот момент, когда он принялся собирать детские воспоминания Ольтера и познакомился с его глубинными переживаниями. Это заставило его проникнуться к вампиру чем-то… и вот это «что-то» в один прекрасный день — на пике их разборок и выяснений отношений неожиданно взбунтовалось внутри Лоренса.

Когда они только начали драться для рыцаря было очевидно, что Ольтер ему не соперник. Кроме того, за все сказанные в его адрес гадости Лоренсу страшно хотелось проучить высокомерного засранца — что он и сделал. Но в итоге у рыцаря осталось ужасное чувство на душе, ведь в чем-то Ольтер был прав. Лоренс бросался громкими обещаниями, бил себя пяткой в грудь, заявлял, что готов пойти и убить Элтинору, а вместо этого полез ей под юбку… причем добровольно — без всяких оговорок на подобие: «так надо!» И чего добился? Камень — не вернул. Ольтера, ради которого старался, — довел до слез…

Тем не менее, несмотря на легкое угрызение совести, Лоренс в силу своего характера не способен убиваться из-за собственных ошибок и не способен их открыто признавать. Он размышляет примерно так: «сделанного не воротишь, исправлять тут уже нечего. К тому же Ольтер огреб справедливо». Ну, а за ту часть, где Лоренс все же считает себя немножко виноватым… (скорее, даже не так — его просто бесит, что с Элтинорой он осознанно сделал то, чего не смог с Ольтером), он решает своеобразным образом загладить вину… Поэтому отчасти то, что Лоренс сделал — это извинение. Но лишь отчасти! Второй посыл здесь — утешение. Все-таки Ольтеру не хило прилетело от рыцарского ремня. Ну и третья причина содеянного и, пожалуй, основная — это желание расставить все точки над «и», а заодно переосмыслить поселившийся в голове хаос. Именно она и порождает новую модель восприятия, к которой Лоренс неизбежно приходит:

С физической стороны вопроса что Элтинора — вампир, что Ольтер — вампир. Ну, а такие тонкости, как женщина или мужчина можно и отбросить. Они же монстры, что с них взять!

Вот Лоренс и взял… гхм… дело в свои руки.

*позади доносится странный звук, как будто кто-то треснул увесистой ладонью о стол. *  Что-то мне подсказывает, что на такое мои извилины не способны. Ладно, будем считать, что показалось… вернёмся к нашему вопросу:

Кроме того, по третьей причине, хотелось бы отметить еще один важный аспект: в рыцарском мозгу Лоренса, перегруженном как событиями, так и прочей напиханной туда ахинеей, то, что он сделал не выглядит совсем уж унизительным. Наоборот — это его первый шаг к проявлению лидерства в постельных делах. Ведь весь интим с Ольтером у него был в образе женщины, а тут возможность сделать что-то как мужчина. Безусловно Лоренс выбрал странный способ… Я бы даже сказал в его случае — очень странный. И тем не менее рыцарь гордо расценивал это как доминирование. Почему? В первую очередь потому, что Ольтер был связан, во вторую — вампир был дико смущен… Вот как-то так оно и получилось

...

*Материализовавшие фигуры: один здоровый и плечистый, второй худой с красными глазами, с недвусмысленно зловещими физиономиями взирают сверху вниз на ничего не подозревающего человека, увлеченно набирающего на клавиатуре текст*

...

Сцены кровавой расправы вырезаны из этических соображений...