Прошу совета. Длиннопост

Несколько раз делала рекламные посты, но результат нулевой. Во многом, подозреваю, из-за неправильно выбранных отрывков из книги. Поэтому обращаюсь за советом: помогите выбрать более цепляющие моменты. Особенность в том, что книга не боевик, а значит, делать упор исключительно на боевую составляющую – обманывать читателя. Делать упор на мрачность и антиутопию – тоже обман. Необходимо зацепить, но так, чтобы было понятно – книга не о драках, не о том, как всё плохо, а наоборот, о том, как люди своим характером, дружбой меняют мир.

Я выбрала несколько кусочков, для читателей с разными интересами – и тех, кто больше упирает на действие, и более серьёзных (например, хочу дать рекламу на крапивинские группы). Помогите определить, какие будут лучше смотреться? Все отрывки по размеру выверены, говорить о том, что большие, не нужно - все примерно такие и дают.

И если совсем уж наглеть – может, подскажете бесплатные изображения по этим отрывкам? Чтобы со свободной лицензией. Я за год так ничего и не нашла, только крутой мордобой, а он ну совсем не в тему. Ну или идеи какие подкинете с ассоциациями. А на картинки без людей, как тут постоянно говорят, люди не реагируют.

Боевые моменты. Тут вопрос: понятно ли, что это не о войнушках? Чтобы люди не ругались на обман.

Всё повторяется: недавно поставленная дверь, таран, «крабик», уничтоженный пулемёт, и последнее препятствие – стальная, в металлическом косяке, дверь на нижний уровень. Да сколько же их здесь?! Хорошо, не усиленных, но с каждой теряется столько времени! За дверью уже ждут, и их позиция выгоднее. Взрыв, срезавший петли и замок, их только ненадолго оглушил. Слезоточивым газом их не взять – они тоже в противогазах. Надо пробиваться с боем. А время уходит. Если в лабораториях газ…

– Паш, плевать, прём дуром! – кричит кто-то из дебрянских. – Иначе не успеем.

Двое парней сдвигают щиты, пробиваются к двери, выламывая её домкратом, протискиваются внутрь, прикрывая друг друга и остальных. От выстрела в упор бронекостюмы и щиты полностью не спасают, и оба всё же не выдерживают. Но зато пост охраны взят, все противники лежат, словив ампулы. Раненых ребят эвакуировать нельзя – наверху пока тоже идёт бой. Их оттаскивают в укрытие, суют в руки аптечки: парни в состоянии помочь себе сами.

– Миш, ты!

Он молча кивает и отходит прикрывать раненых и лестничную клетку. Всё верно: он новичок, почти балласт, а здесь он на своём месте.

Снова дверь, а взрывник – тот самый Пашка, что сейчас шипит от боли в сломанных рёбрах.

– Лёш!

Он чётко, как на учениях, обводит липким жгутом узловые точки. Укрыться за стеной, нажать кнопку взрывателя.

Теперь идут не четвёрка и пятёрка, а две тройки. За дверью прямой коридор, и вроде бы можно сразу идти до конца. Но необходимо зачистить все помещения. Хорошо, двери здесь прочные, но обычные, таран справляется с ними без труда. Первая лаборатория пуста, вторая тоже. Дальше. Едва начавшая закрываться и застывшая в нескольких сантиметрах от стены дверь, которая должна была перекрыть коридор. Молодцы парни, чётко в администрации сработали. А вот с газом плохо – концентрация довольно большая.

Последняя дверь, смутно знакомая Лёшке. Удар тарана. Полотно падает на что-то мягкое, приходится его убрать. Под дверью несколько тел. Парни в странной, похожей на форму охранников одежде, каждый – со знакомым Лёшке лицом: его собственным, таким, каким оно было два года назад. Рядом, у стены, знакомая смазливая медсестра в расстёгнутом халатике.

– Отравление! Концентрация газа…

Лёшка, не слушая, кидается внутрь, в памяти отпечатываются, но пока не осознаются отдельные «кадры»: тусклое ночное освещение, слева знакомый бокс, через отдёрнутую занавеску видна смятая постель – не та, на которой когда-то лежал он, обычная. Дальше два ряда кроватей – тоже других, не кювет, а ортопедических. Над ними какие-то приборы. У дальней стены длинный стол, наверное, обеденный. Рядом с ним инвалидные кресла. В мозгу возникла даже не мысль, мгновенный образ: «так цыплята собираются около наседки, ища защиты». В резко наступившей тишине раздался негромкий стук – из детской ладони выпала крохотная игрушка. Лёшка рванулся к креслам, подхватил на руки два лёгких тела, бросился к выходу. За спиной грохот шагов – его трое спутников тоже несут детей.

– В комнату с мозгом, там чистый воздух! – крикнул командир.

Лёшка, сообразив, кинулся туда, осторожно опустил детей на пол, повернул обратно.

– Надо вернуть смертную казнь! – раздался глухой из-за противогаза голос Родионыча. – Это – не люди!

Не связанные с боем. Какие пойдут для рекламы?

1

Лёшке исполнилось десять месяцев, когда руководство центра приказало, чтобы «образец» прошёл курс самбо: эта борьба лучше всего подходила под его физические данные. Отец не хотел этого, не понимал причин такого приказа, боялся новых идей хозяев центра, но ничего сделать не мог, только пошёл с парнем на первое занятие. И узнал о прошлом сына то, о чём и подумать не мог.

В большом светлом зале собралось несколько человек – тренер и отдыхающие после работы охранники, – и стояли спарринг-манекены новой модели, только что пущенной в производство на одном из заводов центра. Тренер, оценив физическую подготовку парня, подвёл его к одному из манекенов:

– Вот эта кукла полностью соответствует твоим параметрам. Будешь заниматься с ней.

– Нет! – Лёшка сказал это странным голосом, совсем не похожим на привычный капризный тон. – Не буду! Только с людьми!

– С людьми ещё рано заниматься, они могут тебя покалечить, а с этим болваном бояться нечего – он не может причинить вреда.

– Потому что не видит? – Лёшка резко обернулся к тренеру. – И этого урода можно бить как хочешь, потому что он не может дать сдачи?

Отец впервые слышал, как мальчишка имитировал интонацию другого человека. Очень узнаваемо имитировал. И, поняв, кто послужил образцом для такого копирования, обернулся к охранникам. Те лишь глупо улыбались. У них и так не было мозга – человеческого мозга. Только рефлексы и выученное подражание человеческим нормам поведения. Зачем делать роботов? Вот же они! Те, кого не научили думать, чувствовать, сопереживать, послушные исполнители, а в свободное от работы время – потребители «продуктов современной цивилизации».

– Он будет заниматься с людьми! – На этот приказ власти учёного хватало. – И вы будете учить его самозащите в любых ситуациях и от любых угроз!

Для выяснения всех подробностей прошлого потребовалось всего два дня. Это не являлось особым секретом, просто начальство не посчитало нужным сообщить руководителю эксперимента, что в предварительное обучение мозга «образца» добавили пункт «физическая подготовка». Он так хорошо укладывался в график обкатки нового спарринг-манекена! К телу парня, ещё находившегося в родильной камере, подключили датчики «болвана» и заставили «куклу» ходить, качать мышцы, даже драться. Сломали при этом один манекен, но результат признали удачным, и пустили модель в серию – не только для тренировки бойцов, но и для реабилитации паралитиков. Вот почему Лёшка так быстро научился контролировать своё тело: у него уже имелся, пусть и виртуальный, но опыт движения.
2

Они неслись по сумеречному преддождевому лесу, спотыкаясь о корни деревьев, царапаясь о колючие заросли малинника и ежевики, падая в ямы и снова вскакивая. Азарт на лице Лёшки давно сменился растерянностью, а потом напряжённым вниманием – только бы не переломать ноги. Лена, осознав, что за эти месяцы успел сделать учёный, и как они трое рисковали, старалась сохранить дыхание. Лев Борисович то и дело хватал ртом воздух, лицо его побагровело, но он не отставал от обоих своих детей. Их нужно было вывести в безопасное место! Это главное!

Изогнувшийся дугой корень – перепрыгнуть. Низкая ветка, стеганувшая по лицу – успеть закрыть глаза. Поехавшая под ногой земля, глинистая, пропитавшаяся влагой, – удержаться, не снизить скорости. Вперёд! Небольшой обрыв, падение, вода мелкого ручейка. Встать на ноги, помочь отцу – он уже не выдерживает. Где Лёшка? Рядом. Тоже помогает. Молодец, сообразил. Хриплый, одышливый голос отца:

– По ручью вверх, там болотце, от него направо, выйдем к пригородам. Лёшка, помнишь, мы по Садовой проезжали? Там такой дом-замок со шпилем? Мобиль там.

– Помню. – Голос у парня тоже хриплый, дыхание сбилось. – Тебе плохо, па?

Он впервые вслух назвал его отцом. За все эти полтора года он ни разу так не говорил.

– Нет. Бежим!

По листьям что-то чвиркнуло, ещё раз, и ещё. Тонкий, как голос Тошки, звук. Тошка! «Мама Лена, а ты завтра рано придёшь?» Девушка едва не оступилась, в груди зажгло – не от бега, а от ощущения непоправимого предательства.

– Осторожно! – Крик отца и валящееся на неё тело.

Лена выбралась из-под упавшего, провела рукой по его лицу и поняла – всё. Стреляли парализатором, не опасным для молодого здорового человека. Но у отца и так было больное сердце, плюс этот безумный бег. Его сердце остановилось сразу.

Растерянный Лёшка стоял метрах в трёх от неё. Она подняла на него взгляд, уже зная, что нужно делать. Никто не имеет права лепить людей по собственной прихоти!

– Лёшка, беги! Мы придём позже. Беги, дурак!

Она начала швырять в него ветками и грязью. Так, как отгоняют собаку – зло, метко. Он, рванувшийся было к отцу, снова остановился, непонимающе взглянул на неё и бросился в лес. Она надеялась, что он успеет уйти.

В воздухе чвиркнула ещё одна пуля-ампула. И уже теряя сознание от парализующей боли, Лена услышала шелест начинавшегося ливня, в который словно вплёлся шёпот отца: «Ушёл».

3

– Вы сейчас уезжаете?

– Нет, за нами через полтора часа мобиль приедет. – Мишка выглянул из кухни, куда оттаскивал здоровенные баулы с торчавшими из них перьями лука, жёлтыми зонтиками укропа и белыми, остро пахшими корнями хрена.

– Тогда есть время на этого красавца. – Виктор выкатил из тряпичной сумки огромный арбуз. – Миш, работай, а мы умоемся. Так, у тебя опять кофе убежал?

– Откуда узнал, плитка же чистая?! – обиженно взвыл Мишка.

– Потому и узнал, что слишком чистая. Лёш, за стол! Мы сейчас подойдём.

Через несколько минут на кухонном столе красовался огромный зелёно-полосатый шар с поблёскивавшими на боках прозрачными каплями воды. Мишка ловко срезал макушку со смешным хвостиком-завитком и стал нарезать толстые красные ломти, передавая их родителям и Лёшке. По кухне, смешиваясь с пряным запахом торчавшей из сумок зелени, поплыл свежий аромат арбуза. Лёшка до этого ел его раза два: маленькие ломтики, аккуратно выложенные на красивую тарелку, жалкие и безвкусные. И ещё пробовал жвачку «со вкусом арбуза» – её любили многие его пассии. Но по-настоящему увидел эту ягоду впервые. Тётя Аня ела арбуз с белой булкой, и он тоже попробовал, но ему не понравилось. Гораздо лучше вгрызаться в сочную сладкую мякоть, чувствуя, как на языке лопаются сахарные крупинки, в горло проскакивают скользкие семечки, а сок течёт по подбородку, щекам, рукам, брызжет даже на лоб. Лёшке казалось, что его умывает прохладной ароматной водой чья-то ласковая рука, смывая всё плохое, всю грязь последних месяцев, возвращая в детство – не его, лабораторное, а настоящее светлое детство, какое и должно быть у каждого человека.

4

Разбудил её резкий рывок: девушку грубо подняли и кинули в кресло. Тело и, что было невероятным, ноги обожгло болью, а потом показалось, что ниже пояса ничего нет – даже та слабая чувствительность, что сохранялась эти два года, исчезла. Лена близоруко щурилась, пытаясь понять, что происходит, и неосознанно прижимала к груди Митьку. Охранник-клон вытолкнул её кресло в общую комнату, отбросив при этом пытавшуюся уцепиться за него полуодетую медсестру.

– Что ты? Что ты? – причитала та, не понимая, что происходит, почему только что послушный и начавший уже раздеваться «болванчик» вдруг перестал её замечать. Тот с равнодушием идиота ответил, неосознанно показывая за ухо, где, наверное, был вживлён передатчик:

– Приказ. Все в комнату. Приказ.

Другие охранники стаскивали с кроватей сонных детей и так же равнодушно и грубо швыряли их в кресла. Мальчишки, вялые, только-только начавшие отходить от дневного напряжения и всё ускорявшейся гонки заданий и новых разработок, хватались за подлокотники, искали взглядом друг друга и Лену.

– Что случилось?

– Не знаю. – Она постаралась успокаивающе улыбнуться.

Проследив, чтобы все «образцы» сидели в креслах, охранники обмякли и отошли к двери, кто-то из них уже начал реагировать на нервные, но всё же настойчивые прикосновения медсестры – она хотела успокоиться привычным способом, вернувшись к прерванному было удовольствию.

Лена осмотрелась, пытаясь по цвету пижамок и движениям понять, кто из мальчишек где находится, – лиц она давно уже не различала. Они совсем проснулись и теперь старались разъехаться из устроенного охранниками затора между кроватями.

– Вы целы?

– Да, всё хорошо. Тебя не обидели?

– Нет…

Девушка хотела сказать что-то ещё, но тут погас свет. Впервые за всё время. В темноте раздался испуганный вскрик медсестры. А мальчишки молчали, слышалось только негромкое жужжание моторчиков кресел. Потом руки Лены коснулись слабые пальцы, и детский голос очень спокойно и взросло сказал:

– Лена, всё хорошо. Мы рядом.

Она поняла: мальчишки в темноте, на ощупь, окружили её кресло и теперь готовились защищать девушку. И впервые назвали её только по имени, как равные равную. Лена молча заплакала, первый раз за все эти годы. Её слёз никто не увидит, а сдерживаться уже не было сил. Потом в ушах зашумело, стало трудно дышать, и мир исчез.

5

В беседке на самом деле накрыли праздничный стол с запечённой курицей (Лёшка, как и все дети, очень любил хрусткую корочку), яркими салатами, настоящим лимонадом и даже тортиком, на котором красовались шесть свечей: они одновременно символизировали шесть месяцев со дня рождения Лёшки и шесть лет его психологического возраста.

– А Митька куда сядет? – Парень оглядел беседку, в которой стояло всего три плетёных кресла.

– К тебе на колени, – улыбнулся Лев Борисович. – Он ведь ещё совсем маленький, а ты уже большой. Ты должен его защищать и помогать ему.

– Хорошо. – Лёшка серьёзно кивнул. – А ты мне что подаришь?

– Скоро узнаешь.

Постепенно темнело, на дальних аллеях зажигались фонари, но беседка почему-то оставалась не освещена. Лев Борисович взглянул на слабо светившийся экранчик ко́ма: этот браслет-коммуникатор, настроенный на одного единственного владельца, заменял в центре привычные телефоны, служа одновременно и пропуском и, как подозревала Лена, средством слежения за недостаточно лояльными сотрудниками.

– Ну что же, пора. Обычно на день рождения дарят разные вещи, но у меня для тебя другой подарок. Сегодня ночью будет самый яркий звездопад, и ты его увидишь. Тебе не нужно рано ложиться спать, мы вообще не пойдём сегодня домой. Мы будем лежать вон там, смотреть на звёзды, говорить обо всём и загадывать желания.

В траве стрекотали цикады, тонко звенел комар, не решаясь подлететь к аппетитным, но почему-то отпугивавшим его людям – Лев Борисович специально захватил с собой репелленты, – тихо шумели от лёгкого ветерка кроны деревьев и ярко светился Млечный Путь, всё чаще перечёркиваемый полосами от сгоревших метеоров.

– Вот мой подарок, – тихо сказал учёный. – Вам обоим. Целый мир. Если ходить, склонив голову, то не увидишь ничего, но если выпрямиться, взглянуть вокруг и в небо, то увидишь Вселенную. Запомни это и никогда не склоняй головы!

6

– Остальные истцы тоже просят слова. Откройте занавес!

Тяжёлая ткань поехала в сторону, за ней открылся огромный зал, наверное, изначально бывший ангаром. Из полутьмы к освещённым тумбам микрофонов вышел мужчина с маленьким мальчиком на руках.

– Я – истец! Я участвовал в штурме французского филиала, мои показания приобщены к делу. Я усыновил созданного в центре ребёнка. Мой сын – один из трёх жизнеспособных химерных малышей. Сейчас ему физически четыре года, психически – полтора. Через два года он догонит сверстников. Он – человек!

– Я – истец! Я участвовал в экспериментах по изучению работы мозга. – Говорил это гражданин ЮАР, нобелевский лауреат, что вызвало шум в зале. – Год назад мне сообщили, что в центре создали мои клоны. Я забрал к себе одного из них, большего сделать не могу. Моему брату сейчас физически десять, психически – шесть лет. Через год он догонит сверстников. Он, как и его братья – человек!

– Я – истец! – Худенькая девочка лет двенадцати, с конопушками на носу и смешными рыжими косичками, держала за руку высокого парня с простецким улыбающимся лицом. – Мой дедушка пропал, когда мама была маленькая. Я смотрела новости про центр и увидела, что голем похож на фотографию моего дедушки. Он – клон дедушки. Теперь у меня есть дедушка-брат. Сейчас ему физически тридцать, психически – пять лет, через четыре года он догонит сверстников. Он – человек!

– Я – истец. Двадцать лет назад моя дочь уехала из деревни на заработки, прислала всего одно письмо, что она устроилась на работу в больницу, и что продала своё тело на опыты, но только когда умрёт, но она проживёт до ста лет. А пока дарит мне красивое сари. Больше я о ней не слышала. В прошлом году мне сказали, что мерзавцы сделали копии моей девочки, чтобы они работали в борделях. У меня мало денег, но я забрала одну девочку к себе. Моей доченьке сейчас шестнадцать лет, скоро она станет взрослой. Она – человек!

– Я – истец! Мне было четырнадцать лет, когда к нам в школу пришли учёные и сказали, что можно поучаствовать в научном эксперименте и за это заплатят. Я поговорила с родителями и согласилась. Это было прикольно: всякие приборы, первые заработанные деньги. Год назад, когда мне исполнилось пятнадцать, нам позвонил Накамура-сан. Эти гады сделали мои копии и… резали их живьём! Накамура-сан сказал, что они успели спасти одну мою сестру. Она живёт с нами, сейчас ей психически десять лет. Через полтора года она будет моей ровесницей. Она – человек! 

Вот такие отрывки. Может, посоветуете что?