Бой в Крыму - всё в дыму

Вокруг событий в русской истории происходивших в период с 1853 по 1856 год, известных под названием Крымская война, всегда была нездоровая атмосфера. Поминают её по-разному, то есть и «добрым» и «недобрым» словом. Истина в данном вопросе не просто, как это водится, «лежит посредине» - она вообще крайне неоднозначна. В полемическом задоре многое просто выдумывается, а кое-что из таких придумок вполне уютно себя чувствует в школьных учебниках. То есть лезть в эту тему — занятие неблагодарное. Однако хочется некоторые вещи всё же уточнить для ясности. Про то, что поминается «добром» говорить не стану – пусть добро живёт и побеждает и дальше. Я имею в виду и «сестёр милосердия», и успехи доктора Пирогова, и беспримерный героизм защитников Севастополя. А вот с критикой не всё так просто.

Начать лучше всего с очевидных вещей, которые почему-то стали не очевидными. Например, то, что название войны выбрано неудачно по той простой причине, что боевые действия с войсками Европы велись не только в Крыму, но и в других «уголках» Российской Империи. Я имею в виду и бои в Балтийском регионе и бои на Дальнем Востоке. Замечу, что все эти события происходили на территории нашей страны, поэтому утверждения некоторых историков, что причиной Крымской войны были претензии России на Черноморские проливы выглядят нелепо. Нет даже особой необходимости вспоминать риторический вопрос, заданный императором Николаем I: «Я уже два раза мог овладеть Константинополем и Турцией… Какие выгоды от завоевания Турции произошли бы для нашей матушки-то России?». Нужно заметить, что русского императора больше волновала перспектива раздела Турции англичанами и захват ими «под шумок» Босфора и Дарданелл. В этом свете, как это ни покажется странным, России было выгоднее поддерживать Турецкий суверенитет и целостность. Во всяком случае, пока дело не касалось их Кавказских поползновений. То есть причиной всех этих событий можно уверенно назвать «штатное» стремление Англии и Франции уменьшить влияние России на Европу... и не только на Европу.

Ещё частенько можно почитать о том, какие передовые и успешные армии были по сравнению с Россией у англичан с французами. Постойте, господа, это не про ту ли суперпродвинутую английскую армию идёт речь, которой в Африке «наваляли по полной программе» босоногие зулусы, вооружённые копьями и щитами из буйволиной кожи (я уже не поминаю буров)? А французская армия не получила разве чуть позже по мозгам от мексиканцев, тоже не шибко обутых и не намного лучше вооружённых? Да зачем собственно особо далеко ходить — можно вспомнить две провальные попытки продвинутого английского флота справиться с монахами Соловецкого монастыря. То есть дури в европейских армиях было никак не меньше... если не больше, чем у наших. По своим боевым качествам ни английская, ни французская армии не имели особого превосходства над, например, их же союзниками в Крымской войне — турецкой армией, которая в том же Закавказье действовала против наших вполне достойно (то есть — сопротивлялись). А то, что наши туркам в 1853 году под Синопом весь флот сожгли... ну, бывает.

Кстати о флоте. Стало уже вполне нормальным ссылаться на отсталость русского флота, в котором было мало пароходов и в большинстве были парусные корабли. И эту причину так же усердно указывают в качестве одной из основных, повлиявших на поражение в Крымской войне. Указывают иногда и главного виновника такой «тормозной» политики — морского министра адмирала А.С. Меншикова. Однако, как инженер-кораблестроитель я должен всё же заметить, что в этом вопросе не всё так очевидно, как может показаться с первого взгляда. Нет, я не буду утверждать, что идея перехода от парусов к паровым машинам была неверной. Однако именно для этого периода вполне уместно провести более взвешенный анализ достоинств и недостатков обоих вариантов движительно-двигательного комплекса. 

Итак, достоинства машины – независимость от ветра. Это всё. Дальше только недостатки. Паровые машины только появились и отличались большим весом, большими габаритами в сочетании с низкой мощностью и крайне низкой надёжностью. Добавьте сюда сложности с доставкой топлива в дальнем плавании, редкость специалистов по обслуживанию такой техники. Из этих «особенностей» вытекали трудности с вооружением кораблей – ведь водоизмещение «съедала» машина и топливо. Другими словами, боевая эффективность пароходов была на первом этапе не слишком высокая. Решение совмещения парусов и машины (пароходо-фрегаты) давало ещё худший результат. То есть к большой, неуклюжей, прожорливой машине добавляли парусное вооружение с большой командой для обслуживания парусов. Опять страдала эфективность. Хотите примеры? Можно. Наш парусный фрегат «Флора» успешно отбился от трёх (!) турецких пароходов. А то, что под Синопом один турецкий пароход сбежал из «мясорубки», так на то он и «неуловимый Джо», чтобы за ним никто не гнался… Да и независимость от ветра превращалась в зависимость от угля. Собственно поэтому и появились пароходо-фрегаты.

Нужно заметить, что пароходы в нашем флоте всё же были, а речной торговый флот был насыщен пароходами не намного меньше, чем в Европе. Поэтому командование имело возможность сравнивать и анализировать. Такой анализ вполне мог «дать совет» с этим делом особо не спешить. Собственно, и в Европейском флоте паровых судов было не слишком много. Больше шуму вокруг этого. Во всяком случае говорить, что затопление флота произвели именно по этой причине – откровенная подтасовка фактов. Более логичной выглядит версия о необходимости насыщения гарнизона города бойцами, артиллерией и опытными расчётами. Как раз в этот момент Меншиков «талантливо» провалил бой при Альме и отошёл от города. Поэтому обмен отслуживших свой срок кораблей на усиление оборонительных рубежей города выглядит верным решением. Что касается версии о преграждении «утопленниками» входа в бухту, то гидрографы против. Говорят – до первого шторма. Логично – верю. К тому же нужно учитывать, что ещё в 30-е годы в России изобрели морские мины и даже успешно успели их использовать на Балтике. Поэтому преградить вход в бухту наши могли намного эффективнее. 

Ну и под конец можно упомянуть ещё один факт. В 1855 году «отсталая» Россия построила для Балтики разом 81 винтовой пароход! Вот так! Проанализировали, выбрали лучшее, приняли решение и сделали. Именно рассматривая такие факты становится совсем не просто поставить минус или плюс при оценке затягивания решения о принятии на вооружение всяких недостаточно апробированных «новаций». То есть Меншикова и иже с ним в этом упрекать нужно с некоторыми оговорками всё же. А вот в том, что он своим начальственным росчерком прекращал исследования в перспективных направлениях... за это упрекать можно и должно. Чтобы нонешним было неповадно. Спешить не нужно... Можно привести забавные примеры излишней спешки из современного западного опыта. Американский «стелс» F-117. Отметим сразу – буковка F в обозначении говорит о том, что проектировали истребитель, а в результате получили бомбардировщик… лёгкий, нет, даже не так – лёгонький. А ещё и ночной, так как использовать его днём – самоубийство. Кончилось ничем. Потихоньку списали. Сделали F-22… немного. Потом подумали, посчитали и… сняли с производства. Сейчас ещё один «прорывной» F-35 готовится разделить судьбу предшественника. В результате слышится нытьё, что старых истребителей уже нет, а новых ещё нет. Добавлю – и не скоро будут. А кто-нибудь помнит американский «прорывной» стелс-вертолёт «Каманч»? Построили, наделали шуму, только «весь пар ушёл в гудок». Нет его потому как это была глупость. Во флоте сейчас мучают «Замволт», хотя даже на предварительном этапе всем нормальным специалистам было ясно, что идея провальная по определению. Список можно продолжать. У наших, кстати, тоже была идейка стелс-вертолёта К-58 «Чёрный призрак», но хватило ума ограничится лабораторией и картинками. Молодцы. 

Когда в технике дело касается чего-то принципиально нового, то нужно срезу вспомнить, что у любой новации есть не только достоинства, но и недостатки. А если недостатков нет, то значит, что их плохо искали. Это я уже начинаю говорить ещё об одном «любимом припеве» критиков Крымской войны – нарезном и гладкоствольном оружии. Вот уж где нагромоздили… хотя нужно всё же согласиться – не всё просто в этом вопросе. Про Лесковского «Левшу» скажу сразу – замечательно талантливая драматично-литературная ахинея. Забудьте. С техникой нужно «по-взрослому». То есть просто, без особых эмоций, разобрать все достоинства и недостатки образцов оружия. Тогда будет ясно не только то, кто и чем был вооружён, но и главное — почему?

Самое глупое — считать, что все были глупыми (уж простите за тавтологию) и ничего о новациях не знали. Самюэль Кольт, например, преподнёс в подарок Николаю I аж три пистолета своего завода в надежде на заказ для русской армии. Постарался на славу. Вот они. Император подарок милостиво принял, но заказ не сделал. Рановато было ещё...

Пересказывать все сказки, гуляющие по разным изданиям, сложно. Ограничусь главным утверждением сказочников – европейцы были вооружены «прогрессивными» нарезными ружьями, обладающими великолепными характеристиками, а русская армия была вооружена «отсталыми» гладкоствольными ружьями, обладавшими низкими характеристиками. Поэтому «проиграли войну». Осталось посмотреть на характеристики и на то, кто и чем был вооружён. Без лишних подробностей. Начнём с наших. 

На вооружении стояло русское гладкоствольное ударное капсюльное ружьё образца 1845 года. Характеристики: Калибр 18,03 мм. Длина со штыком 1850 мм. Вес со штыком 4,7 кг. Вес порохового заряда — 8,5 г. Вес круглой пули ок. 30 г. Начальная скорость вылета пули — 457 м/сек. 

Также на вооружении русской армии стоял литтихский штуцер, образца 1843 г. Этими самыми штуцерами с отличными, кстати, характеристиками, были вооружены немногие – только лучшие стрелки. Характеристики: Калибр 17,78 мм. Длина 1180 мм. Длина ствола 762 мм. Масса пули Куликовского 49,5 г. Начальная скорость вылета пули - 305 м/с. Заряд пороха 5,33 г. Дальность стрельбы – 853 метра. 

Французская же пехота также прошла всю Крымскую кампанию в основном с кремневым ружьём калибра 17,5 мм образца 1776 года с замком системы Вобана, утвержденным еще Людовиком XVI. Нарезное оружие имели только зуавы (3 полка) и пешие егеря (5 батальонов). То есть – минимум, как и у нас.

Английские и шотландские части были тогда ещё вооружены гладкоствольным кремнёвым ружьём калибра 17,5 мм Brown Bess образца 1722 года «в ассортименте». То есть у англичан имелось примерно с полдюжины вариантов этого ружья, которые немного отличались друг от друга длиной ствола и некоторыми другими деталями. Вот такой это был "карамультук":

А теперь внимание! Широко разрекламированная винтовка Энфилда образца 1853 года, которая якобы повергла в прах русское войско, появилась на полях сражений только 23 февраля 1855 года, то есть уже при Александре I. То есть уже во второй половине войны. Первыми её применили бойцы 68-го Даремского легкопехотного полка. Характеристики: Калибр – 14,56 мм. Длина 1397 мм. Длина ствола 990 мм. Масса без штыка 4,4 кг. Масса порохового заряда – 4,4 г. Масса пули (Минье) – 33 г. Начальная скорость пули – 270 м/с. 

А теперь про характеристики подробнее для тех, кто не привык работать с цифрами. Одна из ключевых характеристик стрелкового вооружения – это начальная скорость вылета пули. Именно эта характеристика во многом определяет дальность выстрела и убойную силу. У русской "гладкостволки" – 457 м/сек, у русского штуцера – 305 м/сек, а у Энфилда всего 270 м/сек! Удивительно? Ничуть. Пуля Минье имела диаметр меньше диаметра ствола для простоты заряжания и имела в донце коническое углубление, благодаря которому при выстреле кромки пули под действием пороховых газов разворачивалась наружу. Эти самые кромки врезались в нарезки ствола и закручивали её. Это помогало ей лететь точнее, но это же снижало скорость вылета пули из-за повышенного трения внутри ствола. В русском штуцере был использован другой принцип действия для закручивания пули. Она имела два «ушка», которые и двигались по нарезкам ствола. Поэтому и скорость вылета пули была больше – сила трения меньше. 

Вообще всяких разных пуль и систем в то время было придумано очень много. Та же пуля Минье имела и "подражателей". Она была просто шире распространена - дело случая. Результат - ей памятник поставили. Ничего уникального и секретного во всём этом не было, ведь нарезные ружья использовались и в 15 веке. Даже патроны уже давно были изобретены. Их не применяли по простой причине - сделать миллионы патронов тогда ещё не могли - дорого и долго. Поэтому и первый "кольт" заряжался по-старинке - порох, пыж, пулька, капсюль... поэтому и на вооружение не пошёл. Мало того – всё те же принципы в оружейном деле используются до сих пор. Кто следит за военной техникой, тот уже давно заметил интересную деталь – почти все современные танковые орудия – гладкоствольные. Причина проста – нужно было повысить начальную скорость вылета снаряда и в определённый момент для этого пришлось вернуться к «анахронизму». То есть всё то же – нет «продвинутых» конструкций и «отсталых». Есть только нужные для решения задачи и не нужные. 

Во многих справочниках указывается, что Энфилды били на 1250 ярдов (1143 метра). Брехня! При начальной скорости вылета пули в 270 м/сек это просто невозможно. Баллистики говорят, что пуля с такими характеристиками максимально могла долететь на 660 метров при угле выстрела в 45 градусов. Но и то – долететь, а не убить! Даже если она в этот момент в кого-то попадёт, то «жертва» в наихудшем случае отделается синяком. Пуля русского штуцера при таких же условиях опаснее, хоть и ненамного – всё же 49,5 грамма против 33 грамм. Если такой «кирпич» по балде попадёт даже на излёте (853 метра), то мало не покажется. Откуда взялись у Энфилда мифические 1143 метра? Не знаю. В одном исследовании прочитал, что изначально производитель указывал 1250 футов, которые в результате случайной (или не случайной) ошибки превратились в ярды, а это в три раза больше.

Настоящее соотношение сил между русским ружьём и Энфилдом было примерно следующим: Прицельная дальность Энфилда – 274 метра, русского гладкоствольного – 213 метров. То есть преимущество минимальное. Вот это похоже на правду. Косвенным свидетельством низкой эффективности может служить тот факт, что у англичан для линейных частей рекомендованная дистанция открытия огня была около 50 метров, и с принятием на вооружение винтовки Энфилда она не изменилась. 

Миф про фантастическую винтовку Энфилда появился после боя при Альме в сентябре 1854 года, вчистую проигранном Меншиковым. Вот тут и начинают говорить про то, как «англичане спокойно расстреливали не только передовые цепи противника, но также артиллерию и обоз, находясь при этом в полной безопасности от огня русских, вооруженных почти исключительно гладкоствольными ружьями». Посмотрите на дату — винтовок Энфилда у англичан в это время ещё просто не было. Есть версия согласно которой основой для создания мифа послужила трагедия Минского пехотного полка, который действительно понёс большие потери, попав под удар корабельной артиллерии. На этих потерях и создали миф.

Благодаря такой «рекламе» англичане впоследствии втюхнули американским «южанам» во время ихней Гражданской войны что-то около 900 тысяч таких винтовок! Как говорится «ничего личного – просто бизнес». 

Нужно заметить, что весь этот период в оружейном деле, да и вообще в технике происходила техническая революция. Много делали, много экспериментировали. Сейчас какие-то вещи для нас могут показаться очевидными, но тогда был поиск и ещё ничего было не ясно. Многие перспективные в какой-то момент технические решения оказались тупиковыми ветвями в развитии. Так было, например, с пеппербоксами, которые с револьверами очень долго на равных конкурировали. 

У французов стояло на вооружении очень интересное нарезное оружие - «игольчатые винтовки». Смысл был в том, что на дне зарядной каморы у них имелся специальный штырь, на котором и расклинивалась при заряжании пуля. Назначение расклинивания то же, что и у пули Минье. Однако такие винтовки быстро сошли на нет. Причины — штыри быстро разбалтывались, для чистки оружия приходилось всякий раз разбирать казённую часть ствола. 

Кстати именно чистка оружия была слабым местом у всех нарезных систем того времени. Качество порохов было ещё очень низким. Нагар образовывался в очень больших количествах, что для нарезного оружия было неприемлемым. Дело было даже не в снижении характеристик, а в выходе из строя оружия! Понятно, что простые гладкоствольные системы обладали не только большей скорострельностью, убойной силой и простотой в обращении, но и существенно большей надёжностью. Английские солдаты по свидетельству современников без особого энтузиазма меняли свои гладкостволки на нарезные винтовки. Право было о чём задуматься при принятии на вооружение новых образцов. Поэтому прежде чем укорять русскую и, например, французскую армию того времени в недостаточной «продвинутости» вооружения, имеет смысл задуматься — может они были не так уж и глупы? Во время той же Крымской войны после разрыва во время стрельбы некоторых (немногочисленных) нарезных орудий в европейских войсках, ими было принято решение от применения таких пушек пока отказаться.

Интересной деталью в этом свете, кстати, является и сравнение производственных мощностей «отсталой» России и «передовой» Англии, например. Русские заводы за 54-56 годы дали армии более 136 тысяч винтовок. Было ещё и покупное оружие. То есть можно было легко перевооружить всю Крымскую армию нарезными образцами. И это было бы не каким-то «напряжением сил» - просто штатной работой заводов. Ведь тот же Тульский Оружейный завод был самым мощным в Европе, и одним из самых передовых. На нём уже в то время перешли на взаимозаменяемость деталей оружия при сборке, его станки уже работали от паровых машин, в отличии от той же английской Королевской фабрики в Ли. 

После окончания войны выводы были сделаны, решения приняты и ещё до окончания войны принимается на вооружение «русская шестилинейная винтовка образца 1856 года» со следующими характеристиками: Калибр – 15,24 мм. Длина - 1340 мм. Длина ствола - 939 мм. Масса без штыка - 4,4 кг. Масса порохового заряда – 4,78 г. Масса пули – 35,19 г. Начальная скорость вылета пули – 348,6 м/с. Согласитесь — очень неплохо для того времени... как минимум. 

Так что же получается — всё у наших было хорошо? Не так всё просто. То есть было-таки плохо. Только для того чтобы понять, что же было воистину плохо, придётся вспомнить... Шлимана. Да, того самого, который потом «открыл Трою». Дело в том, что своё немереное состояние Генрих Шлиман нажил именно в России и в основном на этой самой армии и этой самой Крымской войне. В России он появился, когда ему было 24 года. Вскоре он выучил язык, принял подданство в 1847 году и стал зваться уже Андреем Аристовичем Шлиманом. Потом женился на 18-ти летней Екатерине Лыжиной (слушай... красавица, спортсменка, комсомолка, не бедная и со связями). В 1853 году олигарх купец первой гильдии Андрей Шлиман — крупнейший производитель и поставщик. Он снабжает русскую армию чуть не всем, начиная от сапог и заканчивая сбруей для лошадей. Он же красит в синий цвет русские мундиры. Деньги текут рекой, но ему всё мало и идут на фронт то сапоги с картонной подошвой, то мундиры не из того сукна, ну и прочие нехорошие подделки. Страну нашу он называет «моя любимая Россия» (ну ещё бы — столько хапнуть!). Его «усилия» не остались незамеченными. Шлиман чует, что запахло жаренным и уезжает на раскопки, прихватив заработанные непомерными трудами 2,7 млн. рублей. Потом он пожелает вернуться, на что император Александр II сухо заметит: «Пусть приезжает — повесим». 

И если бы Шлиман был один такой. Воровали чуть не все, кто имел отношение к армии. Воровали самозабвенно. Доходило до того, что соломы для того, чтобы раненого положить, и то не хватало! Про порох и говорить нечего. На три европейских залпа наши едва могли ответить одним. В общем, если Россия и проиграла Крымскую войну, то никакой не Европе, а собственным жуликам. И уж точно не при чём здесь никакие Энфилды. И даже головотяпство некоторых военачальников, которое имело место быть, тоже причиной главной не было — у Европейцев было не намного лучше. В той же Англии до сих пор Крымскую компанию вспоминают только через призму Балаклавской бойни, когда британская кавалерия, состоящая, кстати, исключительно из молодой английской аристократии, была просто расстреляна прицельным огнём русской артиллерии. Даже сами по себе настырные попытки Европы взять Севастополь штурмом были глупостью — того же результата можно было вполне достичь куда менее кровопролитной осадой. Вся Европа в открытую потешалась над этими потугами своих "геройских" армий, которые всеобщими усилиями не могли взять один-единственный город с гарнизоном в четыре раза меньшим, чем их войска.

Так войну проиграли или как? Ну, как бы да — проиграли... однако. Ещё немного «магии цифр». Европейцы истратили в Крыму 28 миллионов патронов и 1,35 миллиона снарядов. Наши ответили 16,5 миллионами пуль. В результате с нашей стороны было убито и умерло от ран 41 тыс. человек и примерно столько же ранено (включая мирных жителей). Европа с Турками потеряла только убитыми ок. 135 тыс. военных. (Напомню, что Севастополь защищали 48 тыс. человек, а нападали на них 175 тыс. военных). Неплохо так европейцы заплатили за один город... 

Хорошо. А что было в других уголках Империи? Да то же самое, если не смешнее. 

На дальнем востоке англичане пытались провести на Камчатке десантную операцию. Нагнали для этого 2,6 тыс. солдат, однако! В результате наши под командованием генерал-майора Завойко при численном перевесе противника это дело пресекли лихой штыковой атакой. Завойко потерял 37 бойцов, англичане — 270 только убитыми. На том и закончили.

Балтика. Сюда воевать из Англии приплыли 22 парусных корабля и 18 пароходов под командой аж двух вице-адмиралов - Ч. Нейпира и А. Ф. Парсеваля-Дешена. Приплыли они значит, постояли, а вот высаживаться так и не решились, убоявшись русских минных заграждений. Замечу от себя — и правильно сделали, а то была бы ещё одна мясорубка — Питерская. Там же, на Балтике англо-французский десант понёс серьёзные потери, но сумел-таки захватить какую-то крепость... вот не вспомню название. Да и неважно — сами потом ушли. 

На Белом море английская госбанда под началом капитана Оманея пограбила купеческие суда, прибрежные посёлки и, обломав зубы о Соловки, вернулась домой. «Геройский» рейд! 

Это всё. Скажите, что был подписан «кабальный» договор? Да — был подписан. Однако через довольно короткое время его светлость господин Горчаков сообщил властителям Европы на красивом дипломатическом языке, что Российская Империя в гробу видела и этот договор и всю Европу оптом. Кто-то «удивился», кто-то «ужаснулся», кто-то «был возмущён», но все решили резких движений всё же не делать. 

В мире иногда случаются странные войны и эта — одна из таких. Ведь могли же Европейцы со всеми их колониями собрать для войны с Россией этакую «суперармию»? Могли, но не собрали. Да и у наших в боевых действиях, несмотря на весь их драматизм, участвовало менее 10 процентов имеющихся сил. То есть Севастополь удержать могли, но не стали. И у всех кто-то погиб, кто-то проявил героизм, кто-то стал миллионером. А в конечном счёте всё «вернулось на круги своя». 

Поневоле, когда вспоминают про Крымскую войну, то у меня возникает вопрос — ну и что это всё было? Но вам я хочу задать другой: «А вам это ничего не напоминает... вся эта ситуация? Ну так — если серьёзно...»