Я у мамы президент

— Костик отравился! — выпалил, на одном дыхании запыхавшийся охранник.

— Очень хорошо, — сказал я, запахивая халат, — давно об этом мечтал.

— Нет, он не умер, — поспешил разочаровать меня охранник, — его реанимация откачала.

— Ради этого меня будить не стоило, — сказал я и попытался закрыть дверь. 

— В оперативном штабе считают, — охранник вставил в дверь ботинок, — что это очень важно. А еще они просили передать, что не могут дозвониться до Захаровны.

— Я тебя услышал, — буркнул я, выдавив его ботинок и закрыв дверь. 

После чего побрел на кухню, заваривать кофе. Печально, противно, досадно — но оперативный штаб был прав. Отравление моего давнего хейтера Костика, к сожалению, бросало тень и на меня. Просто потому, что я этого Константина терпеть не мог — и дурные языки, естественно, припишут мне отравление этого мудня. 

Дождавшись кофе, я вернулся в спальню и стащил одеяло со спящей на кровати женщины. Глава МИДа некоторое время брыкалась и пряталась под подушками, но потом смирилась. 

— Телефон включи, — сказал я, протягивая кружку, — говнише вестен!

— Вот так так! — сказала Захаровна, проглядывая входящие, — звонила президент Нидерландов Соната. Высказывала озабоченность. 

— А она-то к Костику каким боком? 

— Они вместе когда-то книжку переводили.

— Боже, как тесен мир, — воскликнул я, откидываясь на кровати, — и чего Соната хочет? 

— Она предлагает услуги по лечению и просит провести расследование. Что будем делать? 

— Эвакуировать Костика! — воскликнул я, — какие еще варианты могут быть? Ежели он у нас помрет, все будут думать что мы его нарочно залечили. Поэтому срочно заказываем транспортировку. 

— Врачи говорят, что Костик пока нетранспортабельный. 

— Значит в реаниамобиле полетит. Дай указание военным. 

— А что по расследованию? 

— А что по расследованию? — передразнил Захаровну я, — у нас что, есть варианты? Возбуждаем уголовное дело и ставим бригаду следователей. 

— Костик этого не стоит… — осторожно заметила Захаровна. 

— Какой в жопу Костик! Это просьба Сонаты. Единственная наша зацепка в Европе. От неё зависит наше финансовое благополучие и судьба газовых проектов. На кону деньги в миллионы раз большие, чем зарплата следователей. 

— А престиж страны? Нельзя допустить, чтоб Соната решила, что она может нам указывать.

— А что она попросила такого, что выходит за рамки обычной работы следствия? Кто-то отравил гражданина нашей великой и необъятной. Уголовное дело заводится автоматом. К тому же, ну кому этот Костик нужен? Тут две версии — или он сам отравился, когда сырки в офисе травил. Или кто-то под меня копает — так как знает, что я терпеть Костика не могу. По любому надо разобраться. 

И закончив спич, включил телевизор. На котором — я аж поперхнулся кофием — шло прямое включение из зала для пресс конференций. «Пациент скорее жив чем мертв, — вещал сидящий на трибуне Беляшик, — и мы не видим оснований, по которым нас должно интересовать его состояние». 

— Я надеюсь на скорее выздоровление моего друга Костика, — закричал я, вбегая в конференц-зал, — лучшие врачи Нидерландов будут заботить о его лечении! Лучшие следователи уже занимаются расследованием! Виновные будут наказаны! 

— Но господин Беляшик все отрицал. Он даже по имени его назвать не мог! 

— Потому что он кот, с капелькой мозга! Нашли кого слушать! — сказал я, ссаживая за шкирку кота с трибуны, — Записывайте — Костик мой лучший друг на все времена. Поправляйся Костик!