Проработка выдуманного мира, часть вторая, информационная
Автор: Вадим СкумбриевПервая часть: https://author.today/post/129860
Итак, с самым низким уровнем — языком — разобрались. Идём дальше — на очереди у нас подача информации.
Собственно это ключевой момент в том, как преподнести читателю всё то, что вы навыдумывали. Язык позволяет погрузить его в атмосферу и создать иллюзию инаковости, но это лишь обрывки, передающие внешность, но не устройство мироздания. И вот передача информации об этом устройстве — не такая простая задача, как может показаться.
Для начала следует взять на вооружение один простой, но упускаемый многими факт: описание сеттинга всегда вторично по отношению к сюжету и персонажам. Вы можете придумать офигенно крутой мир, но если в нём не происходит ничего интересного, грош ему цена. Dixi.
Многие писатели очень любят рассказывать о своём мире с помощью плит-объяснялок. Выглядит это очень просто: повествование доходит до момента, когда для дальнейшего продвижения нужно получить какую-то информацию о мире, и что происходит? Правильно, появляется рассказчик, берёт под контроль одного из путешествующих с героем NPC и читает нудную лекцию о том, как появился этот мир, какие боги его создавали, как они интриговали и так далее. Выслушав всё это, можно двигаться дальше.
Скучно, в общем. Такой подход превращает книгу в справочник. А справочники не отличаются высокими художественными качествами.
Чтобы сделать плиту-объяснялку интересной, нужно, во-первых, делать её не слишком длинной, а во-вторых, нужно продумывать ситуации, в которых объяснение смотрелось бы уместно, в первую очередь благодаря причинно-следственной связи. Скажем, персонаж замечает какое-то явление и будто бы ненароком вспоминает связанные с этим явлением особенности. Например, тёмный эльф Таыщ’ын’кахр’бун’юк идёт по улице и видит, как другой тёмный эльф убивает ударом в спину третьего. И Таыщ’ын’кахр’бун’юк проходит мимо, а про себя сокрушается — как же ему надоели эти вечные предательства, удары в спину, которыми так славится общество тёмных эльфов! И это считается нормальным, хотя вредит их величию! И так далее. Ситуация выступает триггером, вызывающим поток информации. Причём в идеале плита-объяснялка сужается до маленькой детальки, которые разбрасываются тут и там, появляясь по мере надобности. Вот, например, 1984:
Уинстону предстояло одолеть семь лестничных маршей. Он шел медленно и несколько раз отдыхал: ему уже тридцать девять лет, да к тому же на правой ноге у него варикозная язва. И со стен каждой площадки, прямо против двери лифта, на него глядело огромное лицо.
Это было одно из тех изображений, где глаза специально нарисованы так, чтобы взгляд их все время следил за вами. «БОЛЬШОЙ БРАТ ВИДИТ ТЕБЯ», — было написано на плакате снизу. Когда он вошел в свою квартиру, бархатный голос зачитывал сводку цифр, имевших какое-то отношение к выплавке чугуна. Голос шел из вмонтированной в правую стену комнаты продолговатой металлической пластины, напоминавшей тусклое зеркало. Уинстон повернул регулятор — голос зазвучал тише, но слова были по-прежнему различимы. Этот прибор (он назывался «монитор») можно было приглушить, но выключить совсем нельзя. Уинстон подошел к окну — маленькая щуплая фигурка, худобу которой еще больше подчеркивал синий форменный комбинезон члена Партии; у него были очень светлые волосы и румяное от природы лицо, кожа которого загрубела от скверного мыла, тупых бритвенных лезвий и холода только что закончившейся зимы.
Мир снаружи, даже сквозь закрытое окно, казался холодным. Внизу, на улице, ветер крутил пыль и обрывки бумаги, и, хотя на синем небе ярко светило солнце, все выглядело бесцветным, за исключением всюду расклеенных плакатов. Лицо с черными усами было везде. Одно было на фасаде дома напротив. «БОЛЬШОЙ БРАТ ВИДИТ ТЕБЯ», — говорила надпись, а темные глаза пристально заглядывали внутрь Уинстона. Ниже бился на ветру другой плакат, с оторванным углом, то открывая, то закрывая единственное слово: «АНГСОЦ».
Это первые абзацы книги. Уинстон возвращается домой — казалось бы, совершенно скучная сцена, однако суть её не в этом, а в том, что по мере повествования на глаза Уинстону попадаются то плакат с Большим Братом, то монитор, о котором тут же сообщается основная мысль — «слежку отключить нельзя», снова «Большой Брат» и почти сразу «АНГСОЦ». Все ключевые особенности, необходимые для понимания происходящего далее, выдаются сразу же, однако они замаскированы и вшиты в действие. Мало того, Оруэлл сразу расставляет акценты: мир казался холодным, всё выглядело бесцветным, в общем, антиутопия как она есть.
А вот плита-объяснялка:
Монитор был одновременно приемником и передатчиком, который улавливал любой звук, кроме очень тихого шепота. Более того, пока Уинстон оставался в поле зрения монитора, его можно было не только слышать, но и видеть. Конечно, никогда нельзя знать наверняка, наблюдают за тобой сейчас или нет. Можно только гадать, как часто и в каком порядке Полиция Мысли подключается к той или иной квартире. Вполне возможно, что они наблюдают за всеми и всегда. Во всяком случае, они могли подключиться к вашей линии в любой момент. И приходилось жить, зная, что каждый звук кто-то слышит и за каждым движением кто-то следит, если только этому не мешает полная темнота. И люди жили так — в силу привычки, которая стала уже инстинктом.
Как можно заметить, здесь описывается только один объект - монитор - и подаются главные связанные с ним особенности и выводы. При этом занимает всё это один не такой уж большой абзац. Ну а дальше - классика: Уинстон смотрит на здание Министерства Правды и размышляет о жизни, опять-таки замаскированно рассказывая читателю, как устроен этот мир.
Весь пролог "1984" состоит из введения в сеттинг, но введение это подаётся не цельной лекцией, а встроено в действия и мысли героя. Пусть даже на самом деле герой, по сути, ничего не делает, кроме как пялится в окно и стоит посреди комнаты. Зато он думает.
Таким образом, справочная информация о мире разделяется на мелкие детали, которые подаются "между делом", и детали крупные, требующие сжатого объяснения - они подаются "лекциями". Лично я предпочитаю по мере возможности дробить и лекции тоже, просто подготавливая читателя к ним и разбрасывая информацию по тексту. Ключевой момент здесь - это выстроить повествование так, чтобы появление нового объекта либо сопровождалось пояснением, либо пояснялось контекстом или предшествующей информацией. Например, персонажи по ходу дела упоминают некоего Архонта Теней, могучего мага, который возглавляет тайное представительство при дворе ещё более крутого мага, и его все опасаются. И когда появляется крутой чувак и вы говорите "это - Архонт Теней", читатель уже знает, кто он такой. Хотя прямо о нём никаких лекций не было.
Это более сложный уровень, рассчитанный на то, что читатель всё активирует мозги при чтении книги и вообще читает головой, а не жопой. Речь идёт о косвенной подаче информации. Вам не обязательно говорить, что Архонт Теней возглавляет тайную службу, достаточно написать так:
- Вот же говнюк этот Архонт Теней, - сказал Вася Пупкин.
- Заткнись! - тут же оборвал его Петя Дубкин и заозирался. - У Архонта везде глаза и уши!
Сразу ясно, в общем-то, чем занимается этот Архонт, и чуть дальше можно таким же диалогом косвенно намекнуть, что он служит местному правителю. Всё, дальнейшие выводы очевидны.
В результате вы избавляетесь от необходимости прямо рассказывать читателю эти сведения и, во-первых, не утомляете его занудной биографией Архонта, а во-вторых, представляете ему возможность самому напрячься и получить интеллектуальное удовольствие. Тоже замаскированное, разумеется, потому как его, скорее всего, даже никто и не заметит - слишком мелко. Зато ощутит.
Естественно, это не значит, что нельзя вводить в сюжет сущности и рассказывать о них позже. Можно. Просто делать это следует иначе - сущность должна вызывать интригу. А вот если вдруг появляется этот самый Архонт Теней, и дальше повествование ведёт себя так, будто читатель уже в курсе его биографии, хотя как самом деле это не так - тут упс. Это, к слову, очень распространённая ошибка.
Проводниками информации могут выступать также персонажи и сюжет. Но об этом позже.