Опять пихаю контрабандой просветительство в художественный текст

За вчерашний вечер и сегодняшнее утро довольно шустро (для меня) написалось с полстранички в новую главу. Главное: я вернулся к практике вставлять в текст познавательные фрагментики: надо же поддерживать жюльверновскую традицию в фантастике, даже если внешне оно больше похоже на фэнтези! 

В общем, попробовал я впихнуть в этот кусочек капельку орнитологии и капельку кельтской мифологии - одним махом.

Upd. С учетом замечания Andrey_M11 внес правку (измененное выделено жирным шрифтом).

– Эй, Свамм! – раздался недовольный голос Робина. – Нашел время песни распевать!
Жалобно тренькнув, замолкла арфа. Разом стих веселый девичий смех. А Робин возмущенно продолжил: – Вы что тут, с ума посходили? Я и так шерифовых кэрлов еле отсюда увел!
И тут же развеялось волшебство, кончилась сказка. Не стало больше ни старого мудрого энта, ни спящего дракона, ни роя светлячков над костром. Да и сам костер вдруг потерял силу, померк, скукожился.
Эрк вздрогнул, растерянно оглянулся. Испуганно вскочила, едва не уронив арфу, Гвен. Побледнев, ахнула Санни. А вдалеке, в той самой стороне, где виднелся еще недавно казавшийся спящим драконом лесистый холм, вдруг раздался пронзительный и протяжный крик неясыти.
Робин мрачно покачал головой, пробормотал себе под нос:
– Ох, и дурная примета...
И тут же Орли дотронулась до Танькиного плеча, встревоженно зашептала по-гаэльски:
– Этнин, Этнин, кто это? Сова?
– Сова, – шепнула в ответ Танька и для убедительности добавила: – Конечно, сова. Рыжая, большая – с ворону уж точно будет. Нам такую мэтр Финн показывал – она как раз в старом вороньем гнезде и сидела. А нас заметила – сразу крылья растопырила, клювом защелкала – того и гляди набросится! Мэтр Финн сразу нас от того дерева и увел.
– Наверное, у нее там в гнезде птенчики были, – Орли вдруг повеселела, заулыбалась.
А самой Таньке было не по себе. Даже не из-за самого голоса неясыти, и правда жутковатого, но все же не настолько, чтобы по-настоящему его пугаться. Просто в последний раз она слышала этот крик, когда была в имении шерифа Кудды – как раз перед ночным разговором с монахами. А вспоминать такое кому захочется!
Натужно улыбнувшись, Танька подхватила Орли под руку, повела к фургону, принялась нашептывать ей на ушко всякие интересности – чтобы успокоить то ли ее, то ли саму себя:
– Те совы, что помельче – они летают тихо-тихо, люди их совсем не слышат. Наверное, это для того, чтобы и добыча их не замечала – ну, мышки там всякие, птички... А может, и для того, чтобы самим лучше слышать: видно-то ночью плохо, а охотиться все равно надо. А еще совы могут...

– Знаешь, холмовая, – задумчиво перебила Орли. – Я ведь раньше их очень боялась. У нас рассказывали, будто бы в сову умеет превращаться Дигде, злая сида из Беры, – ее еще называют Кайлех... – и, запнувшись, решительно добавила: – А сейчас – совсем не боюсь, вот ни капельки!
– А в Камбрии старики верят, будто бы мамин брат Гвидион превратил в сову изменницу Блодьювед, – подхватила Танька. – Ну, та своего мужа, а его племянника, чуть не погубила. И будто бы повелел тогда Гвидион, чтобы не видела она больше никогда солнечного света и чтобы все другие птицы клевали ее, если повстречают. Только, наверное, очень хитрая она была, эта Блодьювед. Мэтр Финн нам рассказывал, что сам не раз видел, как болотные совы охотятся средь бела дня, – выходит, научились они как-то обходить Гвидионов запрет. А вот что другие птицы сов не любят и гоняют – это самая что ни на есть правда. Ну, так а кто своих врагов любит-то?
Орли задумалась.
– Ну, так, может, это были другие совы, не родня той изменницы?
– Может, – чуть подумав, согласилась Танька.

А вы ведь тоже пытаетесь не только развлекать читателя, но и повышать уровень его образованности, правда же? А если нет, подумайте: может, оно стоит иногда практиковать?