С Новым Годом!

Рождественская история это всегда немного сказка. 

Щелкунчик, Золушка и Снежная королева. Иногда все вместе, иногда что-то одно. Почему-то вспомнилась одна детская книжка, похожая на этот мастер-класс. Немецкий автор, хороший автор, имя которого в памяти моей, к сожалению, не сохранилось. Зато сохранились герои и истории. 

Суть в том, что маленькие дети пишут рассказы на заданную тему. Разные рассказы, в том числе и рождественские. Кто-то про рыцаря Зигфрида и его борьбу с великанами. Где падает снег, и блестят латы, и тают снежинки на разгоряченном лице. Кто-то про ефрейтора Лемке, что сидит в окопе и варит марципаны. И никак  у него не получается, потому что сыпется земля, переворачивается кастрюля, вылетает ложка, которой нужно аккуратно помешивать массу. И не выдерживает Лемке и выскакивает с кастрюлей и поварешкой на бруствер окопный, и машет руками и кричит, сквозь выстрелы орудий. И наступает тишина, и сквозь гарь и копоть по переднему краю разносится запах марципанов. И падает белый имягкий снег, и люди не стреляют друг в друга. И наступает Рождество. И хочется, отчаянно хочется верить в Чудо.

У меня тоже есть рождественская история. Как раз на католическое Рождество. Но я чуть подзадержался. 

Почему в России такое долгое Рождество? Сначала католическое, потом новогоднее, потом православное, потом староновогоднее. А как угадать с правильной датой? Пусть будет мир и марципаны. И чем дольше, тем лучше. Пусть снова и снова замирают сердца и видят путеводную звезду люди. Пусть снова и снова радуются рождению Спасителя и славят его приход на Землю. Пусть случаются маленькие и большие чудеса. Пусть так и будет.

«Дева днесь Пресущественнаго раждает, и земля вертеп Неприступному приносит: ангели с пастырьми славословят, волсви же со звездою путешествуют: нас бо ради родися Oтроча младо, Превечный Бог.»

«Рождество Твое, Христе Боже наш, возсия мирови свет разума: в нем бо звездам служащии, звездою учахуся, Тебе кланятися, Солнцу правды, и Тебе ведети с высоты Востока: Господи, слава Тебе.»

«Только глухая ночь.
И только ей доверяю я…»

Два часа по полуночи. Сижу в наушниках, листаю ФБ, чего-то, где-то читаю и подписываю. В квартире тихо. Все спят. В подъезде ходят люди. Радостные, пьяненькие, счастливые. Сосед со второго этажа дочку замуж выдает. Вот и ходят туда-сюда, топочут по лестнице. И все слышно, поэтому и сижу в наушниках.
И чувствую, что отключаюсь, и думаю «хватит, никуда не убежит этот ФБ. Да и вообще, что я здесь не видел? Нужно, как доктор Мясников, смотреть исключительно монографии и что-то там по профессии. Это – правильно. Даже если сидишь в поликлинике и ничего кроме геморроя в жизни не видишь. Врач должен развивать-ся, повышать свой профыссэональный уровень».
И только…
Раздается звонок в дверь, потом еще один, а потом еще. Длинный, требовательный, настойчивый. И все в доме просыпаются.

«Что там? не открывай! Осторожно!!! Не открывай!»

А я – открываю. Сержусь. Но открываю. Квартиру, думаю, перепутали. Свадьба же. Сейчас, думаю, разберусь и спать пойду.
На лестничной площадке куча народу. Все смотрят на меня. На явление. С любопытством.
Чел один взволнованно начинает громко и требовательно просить.
- Вызови скорую. Я там, у дяди Володи глаз выдавил.
Я тупо осматриваю чела. Глаза на месте. Тупо спрашиваю:
- Какой глаз? – ага, самое важное в первую очередь.
- Там кровь течет! Пожалуйста, пожалуйста, вызови скорую! Скорее! Кровь там. Это у дяди Володи! Скорее.
- Чем выдавил?
- Чем-чем?! Пальцем. – Чувствуется, что в человеке просыпается некоторая гордость за поступок. Не каждый человек другому человеку сможет пальцем глаз выдавить. Хотя, конечно, кровь течет, глаз повредился и все такое.
Народ на площадке с любопытством и искренним интересом следит за ситуацией, слушает эмоциональные выкрики и наблюдает за мной. Воображение, благополучно заснувшее на просмотре ФБ, начинает прокачивать ситуацию. Надпочечники со скрипом выдавливают из себя смазку для мозга и тела, и я, чертыхаясь, иду брать телефон и звонить. Там долго не берут трубку, но звонки проходят, и я жду. Пока я жду, жизненный опыт подключается к воображению, и они совместно трамбуют меня выкриками «быстрее», «время дорого», «пока ты здесь возишься, человек помереть может». Адреналин медленно поднимается с током крови к сердцу и разносится по всему организму. «Быстрее».
Наконец, трубку поднимают, и я говорю «здравствуйте» и примите вызов.
Объясняю ситуацию про глаз, который выдавили, говорю адрес, отбиваюсь от уточнений, потому что понятия не имею, сколько лет «больному», не знаю, как его зовут-величают и какая степень повреждения у глаза, тоже не знаю. И, вообще, сосед. И нет, сами они добраться до больницы не могут, потому что пьяные и совсем «кретины».
«Я так думаю!»
- Подождите на линии. Не бросайте трубку.
- Ок.
Меня потихоньку начинает трясти. От всей этой ситуации, от того, что я с первого этажа вызываю скорую помощь для пострадавшего с четвертого этажа в два часа ночи, пострадавшего, которого я в глаза не видел, и знать не знаю, и вообще…
- Вы еще здесь? – спрашивают меня в трубку и, не дожидаясь ответа, произносят скороговоркой, - вызов принят, ожидайте.
- Спасибо, - что я еще могу сказать?

«Сссуки!!!» 

«Спасибо!!!» 

И я лезу на четвертый этаж, злой, как черт, прихрамывая, потому что колено мое утверждает, что заниматься гимнастикой ночью – дурной вкус и глупость. Я, в общем-то, согласен, но у меня большое давление на уши и внутри – кипит, поэтому – лезу.
Звонка нет, дверь железная, за дверью тишина. Я стучу. За дверью лает собака и все. Я стучу сильно. Что-то кроме собаки шевелится, но так, чуть-чуть.

«Выдавили глаз и смылись, бросили умирающего человека».

Пробую ручку двери на себя. Не поддается.

«И на ключ закрыли, чтобы не выбрался. И ключ выкинули».

«Сейчас скорая приедет, и мы все вместе постоим перед этими замечательными дверьми, послушаем собачий вальс, поспрашивает друг у друга, что делать».

- Открывай, сука, открывай!!! - Стучу еще и еще. И еще. И еще раз.
Кто-то за дверью вошкается, наверное, это этот, одноглазый. Надо же. И болевой шок не берет. Молодец. Давай, давай.
Дверь открывает хозяин квартиры, пенсионер, бывший сотрудник специальных служб родины. Быстро его оглядываю, глаза на месте, но пьян крепко, ладно. Смотрит на меня, узнает, но не сразу, радуется, что я забежал на огонек, машет рукой у пояса, неопределенно, но как бы приглашая присоединиться к празднику.
- Где этот, которому глаз выбили?
- Кто? Глаз выбили? – удивляется хозяин. – Кому? – недоумевает.
Отодвигаю хозяина квартиры, заскакиваю в комнату – никого, мимо ванны, совмещенной с туалетом, в которой тоже пусто, прохожу на кухню – двое. Один на табуретке, очкует. Сам выглядит, как двухочковый бросок и тростниковый медведь, по жизни – больной и уставший. Под глазами – синяки, глаза на месте, под правым глазом царапина в полторасантиметра. Второй, прислонившись к стене и сидя на корточках, смолит сигарету. Глаза на меня не поднимает, сосредоточен на нирване. Я его узнаю.
- Руки, - говорю ему, - руки – покажи! – поднимает голову и смотрит на меня, как му-му на реку.
Тут я начинаю что-то такое понимать и говорю:
- И глаз, что выдавили - из жопы достань!
- Зачем? – вопрос не праздный, хороший вопрос.
- Обрабатывать буду. Йодом. – Ну, да, злой я…
- Не надо ментов вызывать, - произносит со своей табуретки панда.
- Не буду, - успокаиваю я его, - я уже скорую тебе вызвал.
- Зачем скорую? – беспокоится больной.
- Глаз тебе пришивать будут. Попросили, чтобы я йод захватил. Помажут, перед тем, как глаз пришить. Для лучшего заживления.
- Не надо, - сияя фонарями, уговаривает меня двухочковый. – Я – в порядке. Видишь? В порядке. – Он садится на табуретке, как в школе у директора – прямо. Ровно, словно проглотил швабру тети Паши. И делает мне глаза. Честные. Ясные. Серо-голубые.
- Не надо ментов, - произносит с некоторым трудом хозяин квартиры, - сами разберутся.
- Да, мне… Этот, вон, что у стены, попросил меня скорую помощь вызвать. Я вызвал!
- Зачем? – как же меня задолбал этот вопрос. Я его сам себе задавал уже много раз. Нет у меня ответа. Нет.
- Глаз, сказал, выдавил, вот этому, судя по всему. Пальцем!
- Кто?
У меня состояние гроги. Я очень хочу сделать так, чтобы все было правильно. Чтобы скорая приехала и делала свою работу. Глаз пришивала, лубок накладывала. Противошоковое колола. Примочки свинцовые литрами расходовала. Но, вместо всего этого, занимаюсь дыхательной гимнастикой. На счет. Сбрасываю давление в системе.
Не дождавшись ответа от меня, хозяин с сожалением и легким презрением к эдаким неумехам, говорит:
- Да, они и драться не умеют. Так, ручонками машут. Ничего страшного.
- Ты, - говорит он мне, - не волнуйся… Я, говорил вам, - это он товарищам своим, - соседи придут, не шумите? Все! Уе…те отсюда!
Я в этот момент дозваниваюсь до станции скорой помощи. Опять долго жду. А потом объясняю ситуацию. Меня плохо понимают, перекидывают от одного диспетчера к другому. Наконец, я слышу вопрос:
- Так что? Отменить вызов?
- Да, - говорю я с облегчением, - извините, - говорю я, - за беспокойство. И выдыхаю собравшийся в груди воздух. Шумно, от души.
Эти – возятся у вешалки. Я иду мимо, протискиваюсь в двери. Иду аккуратно, чтобы не расплескать то, что набралось у меня внутри. А там…
Этот, который «глаз выдавил» вдруг замечает меня, сосредотачивается, морщинку между бровей формирует, глаза собирает, фокусирует на настоящем, а потом поднимает голову и радостно произносит, глядя мне в глаза:
- С Новым Годом!
«Ага. С новым счастьем».

Я ржу как лошадь, То есть, смеюсь в голос и от души, спускаясь с четвертого этажа. Все эти лестничные клетки ржу, потому что никто не умер и даже не покалечился, потому что и меня Бог миловал, а потом захожу и меня спрашивают:

 - Ну, как там? - и я говорю:

 - Да, нормально все, с Новым Годом поздравить хотели. 

- Кто? – спрашивают.

- Да, эти, человек без мозга и человек без глаза, и ветеран тоже. 

-И что? - спрашивают. 

- И ничего, - говорю, - поздравили.