Застенчивые водяные фейри английско-валлийского пограничья
Автор: Branwena LlyrskaМоря, реки и озера всего мира, согласно народным верованиям, населены множеством водяных чудовищ, и, вероятно, одно из самых распространенных — это гибрид человека с рыбой. В отдельных случаях — пресмыкающимся или земноводным. В английском фольклоре таких существ традиционно называют мермэйд (что у нас принято переводить как «русалка», но на самом деле не имеет ничего общего с настоящей славянской русалкой) или мермэн.
Вообще понемножку прихожу ко мнению, что мифических существ следует называть так, как их зовут в оригинальном фольклоре, а не пытаться переводить или заменять близкородственным аналогом. При большом-то желании, конечно, можно и богимэна перевести как «страхолюдину», брауни как «буряка» (или просто окрестить домовым), а, скажем, эльфа как «беляка». Хотя, наверное, есть исключения: например, Черный пёс или Зеленозубая Дженни. В общем, может быть, спорно, но я за то, чтобы звать мермэйд как она зовется, и не переводить силки как шелковинку, а оставить силки.
Чаще всего мермэйды и мермэны занимаются тем, что похищают и либо топят, либо просто насильно удерживают на дне морском (или озерном) смертных женщин и мужчин. Некоторые специализируются исключительно по детям — например, ужасная Гриндилоу из Йоркшира обожает хватать зазевавшихся детишек и утаскивать под воду. Но бывает и так, что человек и мермэйд полностью меняются ролями. Например, когда везунчику смертному удается похитить какую-нибудь заветную вещицу водяной девы — волшебную шапочку, тюленью шкурку, лебяжьи крылышки — и тем самым принудить ее к далеко не желанному сожительству.
Да, думаю, вы слышали эти истории об оркнейских и шетландских женщинах-тюленях шелки (или селки). Или хотя бы смотрели «Песню моря». Картинка by skillywidden
Еще печальней участь пойманной человеком морской или озерной девы эсрай (которую часто транслитерируют как асраи или асри), истории о которой рассказывают на западе Англии, в граничащих с Уэльсом графствах Чешир и Шропшир.
В большинстве таких преданий эсрай (или, как ее еще называют, эшрей) — миниатюрная, почти как ребенок с виду, и к тому же крайне застенчивая водяная фейри, которая столь хороша собой, что любой смертный мужчина, завидев ее, непременно загорается желанием овладеть этой красавицей. Но главная беда в том, что эсрай не выносит плена и неволи, а свет солнца и вовсе губит ее. Под его жаркими лучами обитательница прохладных глубин не сгорает, как вампир, и не превращается в камень, как тролль, а тает, как снег. Не успеет рыбак с прекрасной пленницей в лодке причалить к берегу, как от эсрай останется только маленькая лужица воды на дне.
Будучи пойманной, эсрай не пытается причинить зла похитителю и даже не защищается по-настоящему, только слабеющим с каждой минутой голосом отчаянно умоляет отпустить ее на неизвестном человеку языке. Впрочем, если маленькая водяная фейри даже случайно коснется тела смертного своей холодной ладошкой, на коже на всю жизнь останется след, как от ожога или обморожения, и это место на теле всегда будет холодным, как ни согревай.
Картинка с сайта Strange Lands, автора не знаю
В некоторых вариантах рассказов эсрай бывают высокими и гибкими красотками, и даже иногда сами заманивают мужчин в воду, обещая им несметные богатства, золото и драгоценные камни. Чаще всего — шутки ради. Но могут и утопить. Уж как повезет. Живут они в водных глубинах много сотен лет, и только раз в столетие выходят на берег — купаться в лунном свете. Рыбий хвост у эсрай есть далеко не всегда, чаще всего ее руки и ноги просто перепончаты (что ее, по-видимому, нисколько не портит).
Британский поэт Роберт Бьюкенен в своей балладе «Подменыш: легенда о лунном свете» описывает эсрай как существ, сотворенных из трех элементов (а не четырех, как люди): из росы, хрустального воздуха и лунного луча. Согласно балладе, у них нет души и они не отбрасывают тени, не знают голода, горькой страсти и безумных желаний. Это бледные, но прекрасные задумчивые духи в сияющих белых одеяниях, со сверкающими перстами и плывущими в воздухе волосами, холодные и чистые, как сон весталки, и они жили на Земле до человека и до рождения Солнца. Эсрай боятся огня нового светила и прячутся от него в озерах. И лишь в свете луны выходят на берег, потому что этот свет — их пища.
For ere of the earth, and the air, and the dew,
And the fire, that fuseth all these to one,
Bright Man was fashion’d, and lived and grew,
And walked erect in the shining sun,
When the sun itself was eyeless and dark,
And the earth was wrapped in a starry night,
And the only lights that the eyes might mark
Were the cold still spheres of a moon snow-white;
Ev’n then, of the dew and the crystal air,
And the moonray mild, were the Asrai made;
And they walked and mused in the midnight air,
But they had no souls and they cast no shade.
They knew no hunger and mad desire,
No bitter passion of mortal birth,
For they were not fashion’d, like Man, from fire,
They were not leavened, like Man, with earth —
Cold they were as the pale moonbeam,
Cold and pure as a vestal’s dream.
Serene they dwelt in a silvern world,
Where throbbing waters stole dusky-white,
Washing the feet of dark capes star-pearl’d,
And arch’d by rainbows of rippling light.
And when to the pæan of living things,
To the cry of the new-born worlds around,
Out rolled the Sun, like a shape with wings,
Mighty with odour, and flame, and sound;
As the dim dew shaken from Earth’s dark hair,
While she woke and gladdened supremely fair,
In the glorious gleam of the natal ray,
The pallid Asrai faded away!
And when with the sunlight’s fiery breath
Bright Man was moulded, and stood supreme,
Royal, the monarch of life and death,
Shadow’d with slumber and dower’d with dream,
Their trace was lost; on the human shore
Those sad pale Spirits were seen no more!
. . . Yet far away in the darkened places,
Deep in the mountains and under the meres,
A few fair Spirits with sunless faces
Lingered on with the rolling years,
And listened, listened, luminous-eyed,
While the generations arose and died,
And watch’d, watch’d, with sad surprise,
The gleaming glory of earth and skies,
Beyond their darkness. But ever, by night,
When the moon arose with her gentle light,
The Asrai, hidden from human seeing,
Drank the moonlight that was their being,—
Stirring about with a stealthy tread
On the mountain side, on the water’s bed,
Or singing low and clasping hands,
Shadowless moving on shining sands.
А еще в народе говорят, что эсрай (как, впрочем, и многие другие фейри) не выносят грубости и пошлости. Если произнести при них бранное слово, они непременно убегут прочь, какие намеренья у них бы до этого ни были.