«Тряпичный союз» как «Повелитель мух» нашего времени

– Казалось бы, – офицер прикидывал предстоящие хлопоты, розыски, – казалось бы, английские мальчики – вы ведь все англичане, не так ли? – могли выглядеть и попристойней...

– Так сначала и было, – сказал Ральф, – пока...

Он запнулся.

– Мы тогда были все вместе...

(У. Голдинг)

Прошло более пятидесяти лет с момента публикации «Повелителя мух», а мальчики, правда, уже не англичане, а русские снова попытаются создать своё маленькое идеальное общество, обособленное от внешнего мира. Роман Голдинга, произведение, вне всяких сомнений относящееся к искусству, можно рассматривать как совокупность нескольких смысловых пластов. На поверхности «Повелитель мух» — конкретная история  вполне реалистичных мальчиков, которые не смогли прожить на острове без конфликтов из-за своей душевной незрелости и отсутствия элементарного опыта самостоятельности. Копнём чуть глубже — найдём политический памфлет на Европу, а может, и всю западную цивилизацию, только-только пережившую Вторую Мировую войну. Если продолжить углубляться в переплетение смыслов, то роман о необитаемом острове превращается в притчу о тёмной стороне человеческой психики, которую никаким воспитанием и культурой не вытравить.

С годами «Повелитель мух» пророс в мировую культуру своими разноплановыми смыслами, иногда причудливо петляя, как Ральф, убегающий от разъярённых дикарей-двенадцатилеток.

Так, полуироничной-полутрагической потере невинности в самом широком смысле посвящён фильм Михаила Местецкого «Тряпичный союз», который, как будет показано ниже, во многом основан на диалоге с романом Голдинга.

Самое начало фильма, где эмбрион курит в утробе матери, у которой изо рта вырывается облачко дыма, уже сопрягается с романом, герои которого в финальной сцене окутаны дымом от пожара. В этом же показан конфликт внешней детскости и недетской сути, утрированный Местецким, явно прослеживающийся и в тексте романа.

Обращает на себя внимание и то, что «Повелитель мух» ближе к финалу пронизан острым чувством одиночества Ральфа, отказавшегося вступать в племя, а значит, ставший его врагом и добычей: «Ральф стоял на коленках среди теней, и сердце у него сжималось от одиночества. Ну, да, они дикари, и пусть, но как-никак они – люди. А тут кругом залегли ночные дремучие страхи». «Тряпичный союз» же, напротив, открывается Ваниной оторванностью от общества: главному герою кажется, что все симпатичные люди уже давно отошли в мир иной, поэтому представляет, что дружит исключительно с мёртвыми рок-звёздами. Он как бы уже на необитаемом острове. Затем в его жизнь врывается тряпичный союз, и его статус с местоположением меняются. Юный неофит вместе с новыми товарищами, которые, впрочем, несколько обособлены от него, переезжает на дачу. Полузаброшенный домик за высоким забором похож на переродившийся тропический рай из «Повелителя мух». Таким образом концепция уединённости и обособленности от внешнего мира сохранена.

Одновременно каждый из трёх собратьев Вани ощущает своё одиночество. Попов осознал свою ненужность в родном городе, когда его попытка бороться с наркотрафиком потерпела фиаско; Пётр неприкаянный сирота, рано потерявший родителей; прошлое Андрея остаётся загадкой до конца фильма. Другими словами, они ещё до встречи с Ваней и друг другом находятся на «необитаемом острове».

Ваня же, выступая в роли повествователя, раскрыт более подробно, поэтому его связь с «Повелителем мух» выглядит наиболее очевидной. Например, как и Хрюша, он получает травму головы, в случае Вани не смертельную, о чём нам сообщается в первые же минуты кинокартины. Герой Местецкого постоянно мысленно разговаривает с матерью. А Хрюша регулярно вспоминал свою тётку. Таким образом, он воплощает в себе одну из ниточек, связывающих детей на острове с миром взрослых. Аналогично это и в отношении Вани: именно он в критической ситуации за счёт своей связи с миром взрослых оказывается способен зрело мыслить и поступать ответственно. Он не сбежал, как Андрей, не ушёл в галлюциногенный бред, как Попов, не попытался самоустраниться через медитацию на столбе, как Пётр. Ваня просто действовал: он сообразил, что надо обратиться к виновнице нападения, и остановил погром.

А виновницей была девушка Саша. Если в «Повелителе мух» женское начало представлено только кормящей свиноматкой, которую убили охотники во главе с Джеком (весьма метафорично, что женщина — беспомощная жертва в мире, где мужчина поддался злу), то в «Тряпичном союзе» женщина — это триггер, запускающий зло в мужчине. Возможно, это обусловлено тем, что мальчики у Местецкого уже половозрелые, что неизменно привело к обострённой диалектике эроса и танатоса.

Так, пробудившаяся сексуальность толкает героев к смерти. Предположительно, совершает самоубийство Андрей, а отец Саши мстит за якобы групповое изнасилование дочери, поджигая дачу.

Мотив огня — является общим для романа и фильма: горит остров и горит домик. Во время финального пожара Ральф превращается дичь и потенциальную ритуальную жертву для зверя, Повелителя мух, и только неожиданно появляющийся офицер, как deus ex machina, чтобы всех спасти, останавливает одичавших детей. Ваня же сам превращается во взрослого. В кульминационный момент он прозревает, как Саймон, единственный мальчик на острове, на поддавшийся общему страху и выяснивший, что зверя на горе нет. Только Ваня понимает, как всех спасти: он готов взять на себя ответственность за нерождённого ребёнка Саши и Петра.

Когда же обман раскрывается, Ваня жёстко заставляет девушку остановить отца. Он сумел заговорить на языке силы. К сожалению, внешне благополучная Саша, которая так нравилась Ване в начале фильма, понимает только угрозы. В этой детали проявляется и её трагедия, душевная сломанность, отягощённость злом, пусть она и строит из себя жертву. Здесь дан намёк, что она в своей жизни тоже видела мало хорошего. Ведь она почувствовала в московских мальчиках нечто отличное от деревенских, среди которых она ощущала одиночество.

Следующий мотив Голдинга — мухи — трансформируются в галлюциногенных жуков, которых пожирает Попов, по иронии в прошлом борец с наркотиками. Здесь снова возникает отсылка к образу Саймона, который в бреду разговаривал с Повелителем мух.

Голова — ещё один элемент, связывающий два этих произведения. Свиная голова в романе играет роль и жертвы зверю, и самого зверя. Через этот символ Голдинг показывает, что зло неизбежно присутствует во всём. А члены тряпсоюза планируют отделить голову статуи Петра Первого. Вот только никто из героев не знает зачем. Отсутствие ответа на этот вопрос во многом связано уже с идеологическим, вторым смысловым пластом фильма.

Теперь, когда мы установили диалог Метлицкого с Голдингом на поверхностном уровне, исследуем более глубокий смысл «Тряпичного союза» и уже его отношения с «Повелителем мух». Роман Голдинга стал пощёчиной Западной культуре: белый человек, уверенный в собственной цивилизованности, начал забывать, что в критической ситуации она слетит, как шелуха, обнажив самое страшное и злое. Урок Второй Мировой не был усвоен, поэтому в романе даётся намёк на ядерную войну, как вероятное будущее.

Когда на необитаемом острове мальчики проводят выборы главного в первый раз, все очарованы симпатичным Ральфом, голословно сулящим быстрое спасение. Так он воплощает в себе распространённый типаж харизматичного политика, который с лёгкостью раздаёт предвыборные обещания.

Когда же мальчики проводили вторые выборы, и Джек снова проиграл и убежал в слезах, ситуация чуть позже обернулась его победой, смертью двоих мальчиков и пожаром на острове. А не напоминает ли сюжет романа реальные события в Европе? Не похожа ли сюжетная линия Джека Меридью на то, как проигравшая Первую Мировую войну Германия захотела реванша? Кружок хористов с его жёсткой иерархией и дисциплиной, возглавляемый Джеком, вполне смахивает на третий рейх. А Ральф, Хрюша и Саймон олицетворяют Европейские страны, которые не оказались готовы ко Второй Мировой.

В «Тряпичном союзе» второй смысловой слой отличается от подразумеваемого Голдингом, что вполне закономерно, учитывая изменившиеся реалии. Четыре молодых человека выглядят абсолютно потерянными для общества. Они не получают высшее образование, не служат в армии и толком не работают. Члены тряпсоюза, имея силы необъятные, не знают, куда их применить. Они хотят начать революцию, изменить человечество, быть художниками или воскрешать — всё зависит от того, кто из них говорит от имени сообщества. Возможно предположить, что в столь бесцельном объединении молодых людей отображается и наша действительность. При этом Местецкий довольно осторожен, в его «Тряпичном союзе» нет резкой критики современного ему положения дел, как в «Повелителе мух». Создаётся ощущение, что потерянность в этом мире четырёх мальчиков отчасти свойственно и автору, который не смог найти чёткую цель для своего фильма. Получается, при всех достоинствах «Тряпичного союза», вполне заслуженно отмеченного на кинофестивалях, ему не хватило того же, что ищут герои — цели. С другой стороны, в этом, возможно, и заключается особенность нашего времени, которую Местецкий и стремился отразить. Время покажет, станет ли его фильм классикой, как в своё время стал «Повелитель мух».