Бег почти по Булгакову до Египта...

В связи с текущей работой над книгой «ТУРЕЦКИЙ ГАМБИТ В ТЕНИ ПИРАМИД (или кое-что о русско-египетских войнах...)» лично я немножко интересуюсь новой историей Египта XVIII-XIX веков. Всякие мамлюки русского происхождения это особенно интересно. Но ведь там, где XIX век, там и самое начало ХХ-го. Было бы странно не поинтересоваться связями русских людей с Египтом столетие назад. 

Вот, например, через Александрию на самой заре прошлого века как-то пытались переправлять в царскую империю ту самую подпольную газету «Искра» из которой таки разгорелось пламя… Это довольно любопытная история – как российское консульство в Александрии пыталось бороться с российскими революционерами в тени пирамид. Но сейчас не об этом, а о чуть более позднем...

Итак,  ровно 100 лет назад, к началу 21-го года минувшего века, после того как осенью 1920-го войска Врангеля бежали из Крыма, масса «белых» беженцев оказалась не только в Турции или на Балканах, но и в Египте. И в итоге я прочел довольно много личных мемуаров тех «белых», тех кто тогда – ровно 100 лет назад – оказался в Африке.

Собственно, что меня удивило в этих очень любопытных мемуарах, притом во всех без исключения? Какая-то поистине повышенная, странно повышенная инфантильность тех беженцев. Бежала тогда, напомню, не просто во всех смыслах «белая», а ещё и, как говорили век назад, «чистая» публика. Т.е. те эмигранты – это люди вполне образованные и вроде бы с широким кругозором для своей эпохи. Но… Но смотрим, например, на мемуарные записки генерала Рерберга.

Генерал Фёдор Петрович Рерберг (1868—1928) был полностью обрусевшим, православным потомком ревельских немцев. Участник русско-японской и Первой мировой войн – но чисто на тыловых, штабных должностях. Точно так же и в белой армии он провёл гражданскую войну на тыловых должностях – с 1919 года был начштаба Севастопольской крепости.

Фёдор Петрович Рерберг (1868—1928)

Генерал Рерберг бежал из белого Крыма в ноябре 1920 года на пароходе «Саратов». На том же пароходе тогда бежал из России и один из моих самых любимых художников, Иван Билибин. В проливе Босфор над пароходом реял уже жёлтый флаг – знак наличия заразных больных. Ну да, пандемии в те годы были пострашнее ковида, потому англичане законопатили пароход от Константинополя аж в египетскую Александрию – как раз пройдёт карантин, пока доплывёт…

И вот теперь слово генералу Рербергу, цитирую его: «За время в карантине мы ровно ничего не могли узнать о том, что будет с нами дальше. Люди, говорившие по-английски, «ходили» к англичанам и, приходя от них, рассказывали нам, что по окончании срока карантина все мы будем перевезены в Каир и его окрестности, где для нас будут наняты виллы, на которых совсем не будет жарко; семейным будут предоставлены отдельные домики, а холостые будут размещены по несколько человек в каждой вилле, в качестве поваров и прислуги будут наняты арабы…»

Конец цитаты. Чуете уже нравы и вкусы этой «чистой» и во всех смыслах белой публики? То есть все уверены, что они не какие-то там никому не нужные беженцы, а «гости британского короля» (это опять же цитата из Рерберга), которым англичане с какого-то перепугу должны обеспечить тот уровень жизни, к которому они привыкли даже не до ноября 1920-го, а до как минимум октября 1917-го…

Эта уверенность была так сильна, что среди беженцев начались склоки – кто едет на берег в первой партии с парохода. Как воспоминал генерал Рерберг: «Началась суета, все хотели попасть в первый поезд, так как боялись, что первая партия расхватает себе лучшие виллы, а вторая партия должна будет довольствоваться тем, что останется…»

Итак, поехали беженцы делить египетские виллы! Кое-кто даже подрались, как вспоминает Рерберг: «Сергей Яблоновский, наговорив ни в чем не повинному и крайне корректно себя державшему г. Протасьеву кучу дерзостей и угрожая оскорбить его действием, подскочил к нему и пытался здоровой рукой схватить его за борт сюртука. Сцена была в высшей степени неприличная и достойная пера Максима Горького. Беженцы держали себя не как интеллигенты, а как подвыпившие мастеровые…»

Упомянутый Сергей Яблоновский это по материнской линии потомок старинного княжеского рода Речи Посполитой, род Яблоновских еще при Николае I подтвердили в княжеском достоинстве Российской империи. В духе нового времени потомок князей Яблоновских накануне октября 1917 года был одним из ведущих журналистов газеты «Русское слово», первой газеты, которая в России тогда перевалила за миллионный тираж. Газета очень нравилась царю Николаю II, но активно поддержала февральскую революцию…

Однако вернёмся в Египет ровно век назад. Слово генералу Рербергу: «На следующее утро счастливцы и счастливицы, с сундуками и чемоданами, пропускаемые по списку представителями нашими и английскими через карантинные ворота, шли гуськом занимать места в поданном под самый карантин поезде. Поезд был вполне шикарный, состоял из вагонов первого класса, что еще раз нас убедило, что мы - «Гости английского короля» и едем на приятную жизнь на виллах, нанятых по приказанию английского короля, только никто не знал, на какой срок наняты эти виллы… В пути гостеприимный король угостил нас чаем с печеньем, которые английские солдаты разносили по вагонам. Мы любовались видами Египта и, пролетая мимо дач и имений богатых людей, старались догадаться, не таковы ли будут дачи, приготовленные для нас гостеприимными хозяевами. Уже сегодня многие из наших милых дам рассчитывали пить вечером чай на террасе своей виллы…»

Однако вскоре наблюдательный генерал заметил, что везут куда-то не туда, Каир проехали, а в Синайской пустыне ожидать вилл как-то странно. Как пишет Рерберг: «Я рассказал спутникам свои сомнения в расположении нас на дачах. «Ну, вечно вы что-нибудь выдумаете неприятное!» – отвечали мои спутники и спутницы…»

Когда доехали до станции посреди пустыни, кто-то пошутил, что вот тут то и будут виллы с прислугой. «Но, конечно, никто не поверил такому очевидному абсурду…» – не без сарказма вспоминает Рерберг.

Но вот британским солдатам поверить пришлось. Никому не нужных беженцев, естественно, разместили не на индивидуальных виллах, а в солдатских палатках. Бывший генерал Рерберг позднее описывал те минуты с явным злорадством к наивной публике: «Трудно описать то отчаяние, которое отпечаталось на всех лицах наших беженцев, когда они увидели то место, куда нас забросила судьба! Кое-где слышались дамские всхлипывания и мужские задавленные голоса, которые спрашивали: «Как, неужели вот тут, вот в этом кампе (лагере) мы должны жить?» В двух местах послышались истерики, у многих на глазах были слезы. Все мечтания о виллах, о вкусном чае на веранде со сказочным видом, все сразу рухнуло, перед нами была ужасная действительность: жить в пустыне, в Африке, летом, в солдатских палатках, окруженными колючей проволокой и часовыми и, вместо чая и прохладительных напитков на живописных верандах, глотать собственные слезы. Несколько дам, сквозь слезы, требовали уже посылки телеграммы английскому королю, угрожая в случае отказа наложить на себя руки! Картина была в высшей степени драматическая…»

Вот собственно наивность тех беженцев поражает. Конечно надо делать скидку на истерику и смущение умов в следствие краха «белого дела» и победы ненавистных им большевиков. Но вроде ж образованные были все люди, могли бы сложить дважды два и сообразить, что в мире только что пережившем невиданную мировую войну никто не будет тратиться на «виллы с прислугой» для людей не нужных никому, даже собственной стране уже не нужных… Собственно чуток понятнее, как с таким уровнем осмысления мира, эти люди с треском проиграли гражданскую войну.

Это, повторю, далеко не единственный пример такой удивляющей наивности. Например, я очень поражен с какой наивностью белые офицеры вербовались во французский иностранный легион в ту же Африку: «Мы будем охранять караваны и охотиться на львов!..» Удивительно, но  это прямая цитата из мемуаров – уже не Рерберга, а другого, более молодого беженца из врангелевской армии Крыма в Африку ровно 100 лет назад. 

«Охранять караваны и охотиться на львов…» – то есть люди, вроде бы образованные, ладно они могли не знать детали про французский Алжир, но хотя бы должны были сложить дважды два и сообразить, что после Первой мировой войны будет неизбежный переизбыток безработного пушечного мяса и закономерно, что ремесло рядового наёмника будет, мягко говоря, оплачиваться невысоко… Но нет, нет! Они вербовались во французский легион с настроениями натуральных туристов на сафари, и потом были очень по-детски удивлены и натурально обижены, когда вместо охоты на львов пришлось за скромную плату тянуть унылую солдатскую лямку на окраинах Сахары…

Кстати, а вот художник Билибин, попавший на землю фараонов на том же пароходе «Саратов», в Египте прижился – там издавна была огромная и богатая диаспора православных греков, и он расписывал виллы и особняки греческих купцов «в византийском стиле». В Египте Иван Билибин прожил пять лет, потом, после десятилетия жизни в Европе, в 1936 году вернулся в СССР. Умер во время блокады Ленинграда, его жена (они, кстати, женились именно в Египте) блокаду пережила и умерла в Ленинграде в 1967 году.

P.S. В качестве иллюстрации известная пост-перестроечная картина «Белая Россия. Исход». Написана эта картина в 1992 г. художником, который еще в 1989 г. исправно получил премию Ленинского комсомола. Как видим, живописец быстро перестроился…  А белой во всех смыслах публике на картине можно конечно сочувствовать. Но стоит и помнить, что проиграли они вполне закономерно. Ибо при всей образованности были глупы-с. Белый генерал Рерберг соврать не даст.