Подарил свои переживания персонажу

Всё детство каждое лето меня отправляли в деревню к материным родителям, и эти два-три месяца всегда были самыми счастливыми в году. Прошли годы, никого из них уже нет, да и самой матери уже за девяносто, а я всё приезжаю туда и приезжаю - то с семьей, то один. Старый дом еще стоит, но я уже не живу в нем, новый же не связан с моими детскими воспоминаниями. Дорогие мне по детским годам люди почти все поумирали, и вообще всё там стало иначе. В общем, когда я там, то и счастлив по-прежнему, и в то же время страдаю от ощущения какой-то чудовищной неполноты, недоданности "моей" деревни. Но что интересно: когда я возвращаюсь назад (когда я еду туда - тоже, но тогда это потом ощущается не так остро), я забываю о всех этих переменах, мне начинает казаться, что я возвращаюсь именно из своего детства, а не просто с того самого места.

Решился доверить одному из своих персонажей рассказать читателям об этом переживании - пусть и герой не похож на меня, и антураж совершенно другой.

А у вас подобное бывает?

– Ну что, Эрк ап Кэй ап Касуин ап Йестин? Доволен, что побывал дома? – Робин, как всегда, насмешничал, но на этот раз Таньке в его голосе почудилась затаенная печаль. – Брось, говорю, нос вешать, Свамм! На-ка вот, хлебни лучше эля – вернее будет!
Господин Эрк вздохнул, сделал глоток из протянутой ему баклажки, огляделся по сторонам. Потом, вновь повернувшись к Робину, грустно промолвил:
– Эх, Робин, знал бы ты, каково это, опять побывать в Кер-Уске! Странная она штука, память детства! Пока ты далеко, ты тоскуешь по местам, где рос, грезишь ими, мечтаешь вернуться. Но когда ты туда возвращаешься, то вдруг понимаешь, что всё это – большой обман!
Вздрогнув, Танька удивленно, даже немного испуганно посмотрела на господина Эрка. Неужели он догадывается обо всем об этом – о Сущностях, о ложной памяти? Но оказалось, тот имел в виду совсем другое. Сделав еще один большой глоток из баклажки, господин Эрк вздохнул, чуть помолчал, потом задумчиво продолжил:
– Вот так и я, Робин! Оказался наконец в городе, где провел свои лучшие годы, где научился ходить, где сказал свое первое слово... – он вдруг запнулся, провел рукавом по лицу. – Знаешь, я ведь как-то умудрялся искренне любить тех, кого называл родителями, но все равно ждать дни и ночи напролет чудесную фэйри с золотыми волосами. Верил, что однажды она вдруг появится, что назовется моей настоящей матерью. Верил, что она заберет меня с собой в волшебную страну...
Господин Эрк оборвал фразу, вновь приложился к баклажке. Затем, вытерев губы ладонью, он продолжил торопливой, сбивчивой скороговоркой: – И когда я увидел наконец свой бывший дом... Оказалось, он стал совсем другим – чужим, неприветливым. И там не просто никто меня не ждал, Робин! Сам дом больше не нуждался во мне, да и я в нем, положа руку на сердце, тоже давно уже не нуждался. Может быть, это оттого, что теперь в нем живут совсем незнакомые люди, а может, там сменились и другие, славные, жители, я не ведаю... Но знаешь, что я теперь понял, Робин? Оказывается, сто́ит тебе потом опять пуститься в путь – и когда твой родной город останется позади, когда он совсем скроется из виду, ты начнешь снова по нему тосковать!
Господин Эрк поднес баклажку к губам, перевернул ее, потряс, с разочарованным видом вернул Робину и, всё так же волнуясь, продолжил: – А знаешь, почему так получается? Да это же просто, Робин, дружище! Изменились-то лишь ты да город, а дорога-то осталась всё той же самой! Такой же, какой ты помнишь ее с детства, с тем же самым старым вязом у развилки, с тем же пригорком, с которого видна дальняя роща за вересковой пустошью. И вот когда видишь этот вяз и эту рощу, тебе кажется, что ты побывал не только на том самом месте, но и в том же самом времени! Такая вот она обманщица, наша память, Робин!