Pro_жизнь: бензак вместо крови

Утро начинается не с кофе. Да, мы все это знаем.
Бело-грязный "фред",  разбрызгивая свежую грязь, весело протрюхал поскрипывающей пустой  шаландой. У него впереди погрузка, обед и много-много километров к  Уралу, в бескрайнюю пустоту казахских степей, в уже холодные просторы  Сибири или даже дальше, в тайгу и кедры.
Они настоящие  хозяева дорог, их никто не любит, но без них никуда. Утро начинается не  с кофе, именно так. Рулон "Зевы плюс" с ее магически растворяемой  втулкой появился у вас, в магазине, на складах не сам по себе. Его  кто-то привёз. Кто-то, остограммившийся в придорожном, курящий одну за  одной, слушающий шансон и "Голубых беретов", тискающий по кабинам  "плечевых" на стоянках, сливающий дизель и любящий борщ с пельменями.  Мало кто их любит, а они честенько не любят в ответ.
Но даже стоя на  М-5 в очереди за перегруженным арбузами дагестанцем, на его усиленной  камазовской сцепке, никогда не стану ворчать и ругаться. Никогда.
Наш  Егор, Толик Егоров с Оренбуржья, завозил нас в полную задницу на старом  бензиновом "стотридцатьпервом". И вывозил из нее при любых раскладах.  Армейский вездеход, ветеран-афганец, кряхтя и натужно постанывая  мостами, выползал из тягучей жижи за Знаменским, дремал у Горагорска,  чихал, но не отставал от колонны, прущей на Гудермес. Бесснежным и лютым  по ночам декабрём девяносто девятого, в Аргуне, полку достались пара  "уазиков" и газовый "стотридцатьпервый". Его, Большой и кто-то ещё, в  холод, без бокса и оборудования, за десять часов и двумя  подсветками-переносками сделали его бензиновым.
Пять лет назад Егора  придавило камазовской кабиной. Позвонки срослись, но сам он больше не  меряет километры дорог, сдавая два своих зерновоза. И скучает.
Александра  Николаевича грузил на нашем унитазном заводе на Новосибирск. Как-то раз  ему явно хотелось покурить и поделиться. Сложно отказать человеку,  постоянно работающему с тобой. Оказалось, он ехал домой, с Томска, по  проселкам. Дальше все просто. Девятка, обрез, жа-а-ах по задним.  Страшно? А то. Вопрос один. А кому? Еще раз, и внимательно: проселочная,  девятка с обрезом и сцепка на сто двадцать кубов, загруженная под талую  пивом в стекляшках. Понимаете? Девятка нырнула вниз, сцепка лишь пошла  быстрее, почти не колыхнувшись. Кто-то поступил бы иначе?
Как-то раз  случилось ошибиться. Не загрузил пяток паллет с бумагой, так нужной в  Москве. Чего тут думать? Берешь мобильный и набираешь Колю. Коля стоит  за сто вёрст от Самары, ест свой борщ и матерится. Через два часа  бело-зеленая "вольвочка", сердито фырча, закатилась в ворота. А хороший  коньяк продавался недалеко, на оптовке.
Лазарь Иванович, на  пятитонном МАЗе, разгонял товар по Башкирии за двое суток. За двое,  Карл, за двое!!! От Бавлов, через Нефтекамск и Белорецк до Мелеуза. Двое  суток, восемь городов, двадцать пять точек. Двое суток.
Мой папка  водил все, жрущее углеводороды. Но любил междугородние "икарусы". В злом  девяносто втором таскал на почти убитой "скании" фрукты с Украины, на  "девятке", с газовым за пазухой курсировал между севером и Отрадным,  когда на Первом канале наши "Отрадненские" меха рекламировали  Смоктуновский и Малинин, таскал пушнину, не боясь ничего. В девяносто  третьем, убивая спину, на не глохнувшем "кразе" плавал в  ханты-мансийской весенней грязи, протаскивая новые куски трубопроводов. А  машина у нас была одна. "Ока". Маленькая и смешная. После сделанных на  трассе в Самару двух иномарок и одной "двадцать первой" волжанки  смеяться не хотелось. А отец довольно шевелил усами и рассказывал про  плохие прокладки. Между рулями и сиденьями, само собой.
У них,  натурально, бензак вместо крови. И без них, ломающих кости лопающимися  камерами и летящими дисками, валяющихся с грыжами и еле дышащих от  гайморита, наше утро может начаться со вчерашней газеты, разорванной на  листы. Точно вам говорю
П.С: да, Резинового Утенка я увидел ещё в пять лет, в СССР. А как еще? Это был любимый фильм моего родного усатого водителя