Сказки Гомеля. Прода вторая

Мои истории -- это воспоминания, воплощенные в текст. Люди, коты, дома. На той же улице Пушкина стоит совсем непримечательный дом.

Казалось бы, странно протаскивать его в роман и с чего бы? А потому что там в окне зажигали красную лампу. Везде золотые, а там вдруг красную. Написала я в универе кусочек, как парень приходит к этому дому каждый вечер и смотрит на это окно. Дальше не пошло, забыла. А через долгое время этот отрывок помог толкнуть текст. Лег как влитой. Потому я поселила в этот дом своего героя, попавшего к нам из параллельного мира.

А когда пришла фотографировать, оказалось, что там сохранился двор, цветущий, зеленый, со старой беседкой. Точно его впрямь охраняет побывавшая там Берегиня.

Еще там описан магазин "Символ", правда, на его месте открыли и закрыли новый, но сам дом остался. А вот больницы, одноэтажной, деревянной, с большим садом, уже нет. Как и дома, куда я поселила еще одного из героев вместе с братом.

Проводник сел на сухую траву, прислонился к сосне, не заботясь о куртке:

— Может, я глупо думаю. Но всегда: и дома, и здесь, и в Черте… всегда Берегиню в себе ношу. Она не столько в слезках-камешках. И мы пришли в Страну Мертвых за теми, в ком она больше всего живет. Чтобы душу ее домой вернуть. И это важнее, чем искать Берегиню на дорогах или в Кроме, или где еще она спрятана. Не считай себя виноватым и трусом, потому что ты здесь, а не на Берегу.

Опять оглушительно заорал ворон. Лэти поднял голову:

— И о себе подумаем. Как птицам плохо без нас.

Ястреб улыбнулся в ответ.

— Если бы я Павлу сказал, что они в нашей Нави живут, он бы обиделся. Здесь тоже хорошее есть, — он глубоко вздохнул. — Да хоть бы он сам. И клуб его. И не только как манок для беспамятных пограничников — просто хорош. Эти ребята, ролевики, на чужое мнение не ведутся, рискуют сами думать и решать за себя сами. Стрелок, умница, даже пробовал объяснить, что такое Черта. Если миры накатят один на другой и пересекутся...

Ястреб соединил две шишки.

— Похоже, правда? Жаль, у Черты не спросишь.

Пограничники дружно хмыкнули.

— И все равно здесь не останусь. Не хочу… Потому что это как… вот… — он прикусил губу в усилии подобрать слова. — Мы… всю жизнь мы теряем радугу… не замечаем, как отслаиваются кусочки… и жизнь серее делается, что ли… незаметно так. Когда я маленький был, у нас блюдце было шужемское. Фарфоровое, по кромке завитки, и два розовых цветка на ободе. Мне тогда казалось, что на свете ничего важнее и прекраснее нет. Оно и сейчас целое, только не значит для меня столько. Разве когда снится. Краски возвращаются. Яркие-яркие. Радость. И Берегиня каждую ночь… снится.

Мой далекий берег