Эгоистка

Наконец-то нашла в себе силы отредачить острый, ключевой эпизод, который сломал Эмиля и положил начало отчуждению между ним и Иттой.

....

Она почуяла его, когда он мчал по дорожке, путаясь в полах тулупа, подскальзываясь и сквернословя. Она слышала, как рывком распахнул он двери в дом, и как вихрем влетел по лестнице, перемахивая через три ступеньки.

Она поняла, что он обо всем догадался. Собралась, готовая к самому худшему, тому, чего боялась больше всего на свете - его отстраненного, ледяного гнева.

Эмиль ворвался в комнату так, словно только выскочил из пекла битвы. Злющий, взвинченный, разгоряченный. Пригвоздил ядовитым взглядом Итту к стулу. Встал, тяжело дыша.

Он смотрел на неё, держась за ручку двери, как будто раздумывая, стоит ли вообще входить.

- В кого? В кого она влюбилась? Говори!!! - прорычал он.

- В тебя, конечно... - Итта уронила слова тихим, ровным голосом. Так сообщают неизбежную правду, способную перевернуть судьбу.

- Почему-у?! - Эмиль захлебнулся возгласом, лицо его погасло, как лампа, у которой внезапно закончился керосин. Он упал на стул, закрыл варежками лицо. На миг. Потом снова отнял руки.

- Почему ты не сказала? Почему. Ты. Не. Сказала?! Итта! Что с тобой не так? Чтооо? -  в его глазах стояло отчаяние.

- Не сказала. Потому, что она влюблена в тебя! - она сделала акцент на слове "тебя" и продолжила. - Я не видела в этом важности. Подумаешь, влюблена! Откуда мне было знать, что у эферов все так сложно? - она отвернулась на миг, чтобы он не увидел слезы в ее глазах и горько произнесла на выдохе: - Рано или поздно я должна была расплатиться за свою жадность…

- Расплатиться?! - Эмиль вспыхнул, как факел, резко поднял голову, поражённый ее словами.  - Эгоистка! Беспросветная эгоистка! А я?! За что должен расплачиваться я?!

- Ты - мужчина, - ответила Итта. - Мужчины могут любить нескольких женщин...

- Это кто тебе сказал?! - взгляд Эмиля пронзал презрением.

- Интуиция!

- К ведьмам твою проклятую интуицию, Итта! - он снова повысил голос. - Я удивляюсь, какой ты можешь быть дурой!

- Могу. Когда речь идёт о чувствах. О тебе... - Итта проглотила обиду, проглотила привычно и спокойно, как пилюлю, от которой, возможно, станет легче, не ей, но ему, ее Эмилю. - Я привыкла к тому, что половина знакомых девушек влюблена в тебя, а половина - в Эрика. Находятся даже такие, как мы с Ив, которые влюблены в вас обоих.

- Что ты несёшь? - он гневно вскинул брови.

- Правду.

- Ив тут при чем?

- Ты слепой, видимо? 

- А ты разницу понимаешь между дружеской любовью и вожделением?

- Она не такая уж большая.

- Она принципиальная! Если Польга влюблена в меня, мне придется сделать ей ребёнка. Эфера. Возродить расу... Какой-то лютый розыгрыш! Я все думал, что ещё мне приготовила судьба? А вот что! Это край всего! Край меня!

- У тебя нет выбора. Нет у нас выбора, милый. И ничего тут ужасного. Мы справимся с этим.

- Мои принципы там наверху никого не волнуют?

- Там наверху никого ничего не волнует. Она тебе совсем несимпатична?

- Какое это имеет значение? Она милая... - Эмиль запнулся. - Но я не смогу. Просто не смогу. Понимаешь?

Итта подошла, попыталась обнять его.

- Не трогай меня! - вознегодовал он. Откинул ее руки. - Не трогай! Ненавижу себя! И тебя! Всех ненавижу!

Итта обняла снова, вопреки его гневу, стала осыпать злое лицо поцелуями. Ей было очень страшно, что он прогонит ее вновь, но еще страшнее было оказаться одной в такой ужасный момент.

- Не надо! - он уворачивался, сердился. - Ну, не сейчас. Ты не понимаешь, что сейчас не вовремя? Итта, не заставляй меня орать!

- А ты не ори. Дай мне руку. Вот. Посмотри мне в глаза. Все будет хорошо. Ничего страшного не случится, если ты станешь отцом нового мира. Если не тебе, то кому еще могла выпасть такая доля?

Она воспользовалась моментом, когда Эмиль устал отбиваться, сняла с него шапку, положила обе руки ему на волосы, спустила ладони по шее и начала расстегивать его тулуп.

- Сейчас не время, - повторил он тише. - Итта… Так плохо мне ещё никогда не было...

- Неправда. Было. Ты чуть не умер. И это куда важнее, чем верность. Мне нужен ты, живой. А станешь ты отцом нового народа или нет - дело десятое. Сейчас тебе надо успокоиться. Может даже поспать.

- Дай мне час… - взмолился Эмиль. - Мне нужно побыть одному. Одному...

Он встал, точно пьяный, и точно весь гнев вышел вдруг вон, и осталась только апатия. Эмиль скинул тулуп, шапку и сапоги - все на пол. Дополз до кровати, лёг лицом к стене, подогнул под себя колени.

Это была та самая Туоновская кушетка, куда он помещался ровно наполовину. Кушетка скрипнула. Наступила тишина.

Итта оделась и вышла. Она постояла у входа в комнату, не дыша. Подождала, пока он уснёт. Слушала его. Сердце её кричало. И только какая-то последняя капля здравого смысла помогла ей удержать в руках себя, не вернуться, не мешать Эмилю.

Он уснул быстро, так, как засыпал всегда, когда эмоции переходили опасный рубеж. Его мозг отключался охотно, словно принимал излишние чувства за болезнь, внезапную внутреннюю поломку, требующую немедленного лечение сном.

Итта вышла из дома и пошла по дорожке Туона, в заснеженный парк. Она шла и рыдала. Слезы примерзали к щекам. Ей нужен был Эрик. Срочно. Но его нигде не было. Она его даже не чуяла. Вполне ожидаемо. В такие моменты судьба всегда оставляла её одну.

"Берег птицелова"