У Дикого Самурая

Пока  у дерева курила 

эффектно девушка в пальто,

я записал стихотворенье 

на свежий носовой платок.

Была гроза... Почти, как в мае.

такая грозная гроза -

так ярко посылает нахер

и улыбается в глаза.

Гроза прошла. Но стороною,

в которой утонул закат,

волна накрыла с головою

и с губ сорвался тихий мат.

Ментола вкус и мятный запах

у губ, у дерева, у дня,

у волка, что бежит на лапах

вдоль мериносного коня,

и у меня, что очевидно,

весенний писк и депрессняк

легко срывает камень с крыши,

в платке - семь розовых собак.

Голые ветви деревьев и кустарников. Но одном из них засохшие соломенные кисти. Ползут низкие свинцовосуриковские тучи. Дует холодный пронизывающий ветер. У ларька сидит лохматая собака и смотрит на закрытую дверь, совсем по-человечьи и словно человек с жуткого будуна с утра пораньше припершийся за целебным пенным в аптеку сообщества Неман. Не забыв пенсионное, чтобы получить пятипроцентную скидку на возраст ярких свершений. Чуть в стороне вяло разгорается гроза, которая рычит, куда громче, чем пылает. Поземка без снега лихо закручивает пыль и всякий мусор и бросает его под ноги редким прохожим и старательно хлещет по глазам последней дворовой собаке. В окнах зажигаются огни. По расписанию. Солнце где-то там, за тучами, старательно освещает это мир. Но его не видно. Ни солнца, ни какого-то хоть какого-то мира. Видны несколько локаций. Локация работного дома, локация дома домашнего и ларек. И бесконечный роуд муви, когда не происходит ничего нового, а когда происходит, оказывается, что нужно сменить жанр на более-менее вестерн и от души пострелять голубей и устриц. И вот-вот начнется настоящая весна. Без дураков. Без голубей. Но с моллюсками.

И вот от такого ощущения - ныряешь, забывая захватить с собой воздух и утяжелители. Поэтому, регулярно всплываешь и открываешь рот, как зеркальный карп в японском ботаническом саду Монэ в ожидании Наруто и последнего Дикого Самурая.

Ах, да... Божая коровка уже улетела.

так остро чувствуешь осень,

в весенний холодный дождь,

Когда перевитые косы

рассыпаны в белую кость

на черном и мокром асфальте,

на глине, раскисшей в грязь,

на стеклах и крышах улиц,

где музыка порвалась, 

как старенькая гирлянда 

из кованных фонарей,

так остро чувствуешь осень,

сквозь чувственную капель,

сквозь все барабаны улиц,

прислушиваясь сквозь ритм,

как звезды перевернулись,

как падают вниз теперь,

как падают, не сгорая

и чувствуя каждый день,

как музыка, но другая,

живет и поет апрель.