Рядовой Кмеляускас был с дремучего литовского хутора

Парень был хороший, спокойный, жилистый и работящий, как все крестьяне.
В работу впрягался как конь, мог пахать с утра до вечера без перерыва и понуканий. Наряд, в который попадал Кмеляускас мог быть спокоен, он запросто тянул на себе все. Парня бы ценили и уважали, если бы не одно “но”.
Юмора этот человек был лишен начисто. Любая немудреная шутка в его адрес воспринималась серьезно и в штыки.
На гражданке народ покрутил бы пальцем у виска и оставил человека в покое. Но это на гражданке, в армии такое не проходит и учебная рота связи, не сговариваясь, стала прививать парню чувство юмора.
Шесть месяцев народ делал из Кмеляускаса - Петросяна. Все сто двадцать человек личного состава, двадцать четыре часа в сутки.
Надо отдать должное, первобытный ум крестьянина сопротивлялся долго. Всю учебку.
И только к концу, уже перед самым “деревянным дембелем”, произошло эпическое.

Два часа ночи. Наряд по столовой. Народ таскает “машку” для мытья полов, в помещении столовой сыро, холодно и темно. Все смертельно устали и невыносимо хочется спать. Вялый треп то стихает, то возобновляется…

Вдруг, Кмеляускас роняет “машку”, на секунду зависает, напрягается, как будто ворочает двухсотлитровую бочку, по простому лицу бежит гамма чувств…предродовые муки, и... с застывшим взглядом рождает первую в своей жизни шутку:

- Кмеляускас - пиздаускас!!!

Народ падал сбитыми кеглями в грязные водяные разводы и рыдал, размазывая сопли и слезы. На хрип и всхлипы, оторвавшись от украденного жаренного мяса, выбежали хлеборез Гиви вместе с дежурный прапорщиком. От них вяло отмахивались, сил объяснять уже не было. Прапор попытался навести порядок, посмотрел на невменяемую солдатню, плюнул и отпустил всех спать.

Думаю, что никто и никогда из наших юмористов, даже великий Жванецкий, не добьются такого успеха, симпатии и признательности зрителей, как этот простой паренек с литовского хутора под Шакяем.