Запредельное и невозможное

Больше всего в этой жизни меня восхищают две вещи: красота природы и люди, которые совершают невозможное. 

Поэтому я, наверное, и начала писать фантастику. Одна мысль о том, что человек может однажды освоить другие планеты, приводила меня в восторг. И недавняя годовщина выхода в космос Юрия Гагарина – в который раз напомнила о людях, совершающих запредельное, невозможное, творящих обыкновенное чудо. Хотя секрет этого чуда прост – постоянная работа и устремленность к желаемой цели. 

Подобное чудо творят и альпинисты, когда пробивают себе дорогу по вертикали, там, где не только идти, но и дышать сложно. На мой взгляд, им сложнее, чем космонавтам. Они ничем не защищены – ни скафандром, ни корпусом корабля, ни запасами топлива – только голым упрямством и страстью идти вперед. Проводники, первопроходцы. Сумасшедшие. Но без них никто бы не узнал, как прекрасен наш мир с вершин неприступных гор-богов. 

Я надеюсь, что человечество когда-нибудь дорастет и до других планет, и до встречи с себе подобными. Или неподобными и бесподоными. И это вечная жажда найти спутника будет удовлетворена. 

А пока отрывок из романа «Трещина». Я уже не стану ни космонавтом, ни альпинистом, но вместе с героями немного приобщаюсь к их сумасшедшему духу первопроходцев.   

***

К Бочкам они добрались на старом ГАЗе. Подпрыгивая на грунтовой дороге и чихая бензиновыми парами, грузовик все-таки доехал до места назначения, а не покатился по вертикали вниз от перегрузки. Креселка от станции Мир не работала – приходилось верить в чудо и ржавые грузовики. 

Они отдали пару дней на откуп акклиматизации на станции Старый кругозор: прошлись к озеру Чиппер-Азау – зеркальная капля в лапах серого грунта и порванных рукавицах ледников; вечером, отдыхая на крыльце хижины приюта, глазели на белесую лунную радугу, прочертившую нимб над горными пиками. И Оля подумала – все, тяжелая полоса пройдена, Эльбрус поздоровался с ними! Максим повеселел, напряжение, которое иглами расходилось от него, наконец спало. 

 Подъем на Эльбрус с юга был давно проторен. От долины Азау обжитые остановки шли одна за другой: Старый кругозор, Мир, Гара-Баши или Бочки, Приют одиннадцати, скалы Пастухова и наконец – седловина, последняя точка, когда надо решать, хватит ли сил на восхождение или пора срочно спускаться вниз, чтобы не подвести группу. Высота набиралась постепенно: Гара-Баши, конечная станция канатной дороги, откуда чаще всего начиналось восхождение, если только альпинисты не нанимали ратрак, располагалась на отметке 3720 метров, а пресловутая седловина – уже на 5416. 

Казалось бы, ничего сложного – нет долгих вертикальных подъемов по крутым скалам, ночевок в платформах, не надо переправляться через пропасти. Проходи ориентир за ориентиром, цепляйся кошками за снег и не сбивайся с тропы, давая организму набраться сил и привыкнуть к высоте. Казалось бы. Но отставному вулкану Эльбрусу с его ледяными полями и глубокими трещинами в ледниках было все равно, сколько люди наладили там приютов. Последнее слово оставалось за ним. Построенный еще в 1932 году, Приют одиннадцати неожиданно сгорел, оставив после себя обугленный остов стен и дизель-генератор. Хижина на седловине, куда ветра постоянно стаскивали снежные тучи, пострадала в годы войны, а потом обледенела и была засыпана снегом. Новые попытки установить хижину закончились неудачей – ее замело снегом. Оле приходило в голову, что гора так играет с людьми, никаких злых намерений – просто она большая и сильная, а люди маленькие и слабые. К тому же, обманчивая легкость подъема усыпляла бдительность. А сероводородные испарения обостряли и без того частые случаи горной болезни или горняшки, как ее ласково называли альпинисты. Несчастные случаи на Эльбрусе происходили даже с инструкторами, на счету которых было больше сотни восхождений. Вовремя не завернул группу, попал в снежный буран, сбился с дороги – загремел в трещину. Шла не в связке, подвернулась нога, упала, покатилась, не смогла зарубиться на бутылочном льду. Сорвался со склона – дешевые кошки быстро вышли из строя. Легко оделся, решил согреться водкой, усвоение кислорода резко упало, отек легких и мозга – замерз насмерть. Наслушавшись этих историй, Оля поняла, что к восхождению до конца подготовиться невозможно. Тренировка тела – дело времени, это поправимо. Тренировка усидчивости – тоже. А потом необходима тренировка по усмирению самоуверенности. Человек с горой никогда не будет на «ты». Трудно признать тем, кто карабкается в небо, но если хочешь выжить, об этом приходится помнить.

В первый день они обустроились на Бочках – огромных лежачих в ряд железнодорожных цистернах, оборудованных под жилье. Площадка перед цистернами-вагончиками была вымощена древними бетонными плитами – смятыми и потрескавшимися, как после бомбежки. И Оле снова стало тревожно – наверное, так себя чувствовал средневековый путешественник, наткнувшись на свежие виселицы при подъезде в город. Эльбрус будто напоминал, чего стоит вся их цивилизация, а заодно и цивилизованность. 

Ощущение быстро развеялось – Бочки были обжитым местом, в метрах ста от них стояли другие базы, оснащенные вагончиками, в том числе и под кухню. Птичьими гнездами нависали над пропастью высокогорные туалеты. В отдалении поблескивали на солнце разноцветные бока палаток. Места в вагончиках хватало всем. Но кто-то считал комфорт неспортивным и обустраивался по старинке – с проложенной под карематом зигзагом веревкой (так теплее спать) и газовой горелкой вместо отопления. Июль и жара остались внизу, на восхождение им предстояло идти, натянув на себя четыре-пять слоев одежды. 

Оля была уверена, они тоже разобьют палатку, но посерьезневший Макс сказал, что надо беречь силы. Она удивилась, но вопросов задавать не стала. 

Наскоро распаковав вещи, они сделали вылазку к Скалам Пастухова. На подъеме разглядели вмерзшую в лед бабочку. Насекомых заносило сюда воздушными потоками, известный факт, но настроение стремительно портилось. Разболелась голова, Максиму она не сказала об этом ни слова. Но тот, будто почувствовав, объявил привал. Оля с жадностью съела запас сухофруктов, закусив гематогеном. Голова болеть не перестала, но сил прибавилось, интерес к жизни вернулся.

Обгоняя их, шли двое ребят, синий и красный комбинезоны. Оля наблюдала за альпинистами, прикидывая, удастся ли ей сегодня одолеть этот подъем. Ребята поднимались все выше, снег блестел все больше, Оля на секунду отвела глаза. И тут же услышала крик. Красный комбинезон вскинул руки и исчез. 

– Снежный мост, мать его... – Макс быстрым движением достал из рюкзака веревку и устремился наверх. 

– Жди здесь! – бросил он, оглянувшись. 

Оля кивнула, сердце бешено колотилось – будто это не красный комбинезон, а Макс угодил в трещину. Она смотрела на его удаляющуюся фигуру и казалось – все, видит его последний раз. 

Синий комбинезон склонился над провалом и что-то кричал. Женский голос. Звала мужа, друга? Как назло, вокруг никого больше не было. 

Если она сейчас что-то не сделает, сойдет с ума. Как во сне Оля набрала МЧС, вызвала спасателей. Огляделась и тоже пошла наверх, не выпуская из вида Макса. Тот сбил фирн и вкручивал буры для станции, закрепляя страховку. Когда она добралась до открывшейся в снегу трещины, Макс уже продюльферял метров пять. Оля почувствовала, как под пять слоев одежды пробирается холод...

Читать весь роман (доступ открыт для друзей): "Трещина"

 ____

На фото первые альпинисты, которые взошли на Эверест, – Эдмунд Хиллари и Тенцинг Норгей.