Урзик

Когда мне было лет так 5, в один весенний день мой дядя принес нам собачонку в подарок.  

Собачонка была маленькой, бело-рыжей - помесь дворняжки, уэлш-терьера и еще не понятно кого. Принадлежность к когда-то  благородным кровям выдавала аккуратная бородка.У псинки была добродушная вытянутая мордочка, живые карие глаза-бусинки, аккуратный носик, ярко-розовый язык и ряд маленьких острых зубов.

Собачонку дяде всучил какой-то знакомый, зная его добрый характер и любовь к животным. Как только пса поставили на землю в саду, он немедленно отряхнулся и отправился обследовать новые владения - обнюхивал кусты с ирисами, задирал лапку то там, то сям, ставя штампы нового руководителя. 

Пока пес нюхал кусты и носился по саду, на семейном совете грянула буря. Бабушка ни в какую не хотела собаку. Она считала, что ухаживать за ней никто не будет, а следить за собакой, «как  раньше», у нее уже не было сил. Бабушка была заядлой собачницей: на своем веку вырастила собак десять. Больше всего она любила немецких овчарок, и это маленькое тявкающее существо за приличного пса не считала. 

— Понаберется блох летом, что с ним потом делать,  — ворчала она. — Все эти блохи на нас перейдут, в постель залезут. Их же не выведешь!

Несмотря на столь сильное  сопротивление со стороны бабушки,  решили все-таки пса оставить на некоторое время, посмотреть, приживется ли он у нас и потом уже решать, как быть дальше. Назвали собаку Урзиком, в честь первой собаки моей бабушки, черной болонки. 

Дед построил Урзику будку, выделили ему алюминиевую миску для еды и плошку с водой. 

Я, что и говорить, была безумно рада этой собачонке. Если я играла с игрушками, он непременно крутился рядом. 

Еще мы с Урзиком любили бегать по саду: впереди бежала я с веревкой в руках. Веревка извивалась за мной змейкой, а завершал процессию Урзик, радостно тявкая и проворно семеня на коротких лапках. 

Освоился он у нас быстро. Но если в начале хлопот с ним особо не было, знай себе корми и пои, то с  приходом лета Урзик решил показать, кто в доме хозяин. 

Во- первых, он решил, что жить в саду ему скучно. Его манил мир за пределами калитки. Он стал убегать. Словно  ящерица, пес карабкался по деревянному забору, выбегал на улицу и мчался в соседние дворы, где водились дворовые собаки. Он мог отсутствовать часами, а потом появиться ближе к вечеру и начать барабанить лапами по своей миске, требуя ужина.

Чтобы прекратить такое безобразие, дед полностью оббил забор фанерой - в надежде, что пес прекратить скалолазание. Но не тут-то было. Урзик презрительно оглядел  новоиспеченное загромождение, разбежался - и через пару минут уже был наверху. Гавкнув несколько раз на прохожих, он спрыгнул вниз и унесся к своим хвостатым товарищам. По ночам, сидя в будке, а иногда под деревом, он любил поскулить и потявкать. В летнюю жару под такой аккомпанемент спать было практически невозможно. 

По утрам, когда все вставали разбитые после ночных серенад Урзика, он, полный энергии, собирался с мамой на работу. 

Как только она уходила, Урзик лез через забор и бежал за ней. Чаще всего он провожал ее до автобусной остановки. Пока она ждала автобус, Урзик не терял время даром и занимался исследованием новых территорий и людей. Во время одного из таких исследований он ловко приподнял лапку на отглаженные брюки некого господина. Господин не был впечатлен таким жестом внимания, грозно ругался, а Урзик, почуяв, что ситуация сложилась не в его пользу, вовремя смылся. 

Пару раз он пытался проехаться в автобусе, но был выставлен с ругательствами. Несмотря на свой маленький размер, Урзик был бесстрашным псом.

Однажды мы всем семейством поехали в местную больницу, на очередное обследование бабушки. Пока такси везло нас к пункту назначения, среди машин, посреди трассы мы заметили Урзика. Высунув язык, он несся за нашей машиной. Когда мы приехали домой, бедолага ждал нас дома. Видимо, он понял, что за «Волгой» ему не угнаться и вернулся домой. 

Когда мы отправлялись на пляж, Урзик сидел впереди, высунув голову в открытое окно. Он хорошо знал процесс подготовки к поездке и первым заскакивал на переднее сидение, как только открывалась дверь машины. На пляже он первым бежал в воду и, вдоволь нарезвившись в воде, спешил на берег, плюхался на спину и катался на горячем песке. Обсохнув, он снова бежал в море — процедура повторялась несколько раз, пока не наступало время отъезда домой. Пса ловили, отряхивали от песка и сажали в машину. Сидя в машине, он неистово лаял и успокаивался только тогда, когда машина набирала ход. 

Осенью Урзик связался со стаей собак. Днем они прятались в подвалах, а по ночам бегали по улицам, иногда устраивали драки. Урзик уходил к ним каждую ночь, иногда прихватив с собой косточку, видимо, как дань вожаку стаи. 

Несмотря на такую преданность своим товарищам, один раз он вернулся весь израненный - не поделил что-то в бою. 

Он лежал на подстилке с примочками на ранах и лизал нам руки, когда мы приходили поменять компресс и потрогать его нос. 

Борцовская натура взяла свое — Урзик поправился, окреп, и как только у него появились силы перелезать через забор, он опять взялся за старое. 

Однажды Урзик исчез. Прошел день, два. Неделя… Я выходила за калитку и звала его на всю улицу в надежде, что он выбежит из подворотни. Но Урзик так и не вернулся. Меня утешали тем, что он, наверно, примкнул к стае и убежал в другую часть города.

Спустя лишь много лет мне сказали, что Урзик пришел как- то ночью, искусанный собаками, но выходить его на этот раз не удалось. Он не дотянул даже до утра. 

После этого эпизода бабушка сказала, чтобы в доме не было никаких животных. ...Лет этак через шесть у нас появилась кошка Мафусаила Саровна.