Болезненный вопрос стиля

Пока тут на АТ месятся за Нору Галь, Стивена Кинга, пользу чтения книг и боллитру с сетературой, у меня свои проблемы. Как говорится, у кого-то суп жидок, у кого-то жемчуг мелок. 

Насчёт своих творений есть у меня изрядная уверенность, что они по крайней мере нормальные, и даже если пока нет какого-то обоснуя для сюжета или яркой сцены, я знаю, что рано или поздно они обязательно придут в голову.

Заморачиваюсь же я по другой причине: мне категорически не нравится мой стиль, и этот вопрос сейчас для меня является довольно болезненным. Очевидно, он есть у каждого автора, который преодолел уровень начинающего. Не говоря уже о классиках: мы, скорее всего, отличим Достоевского от Толстого или Набокова от Паустовского. Но это знание лично мне ничего не даёт, так как классики умерли и им по барабану, а меня живо волнует, получилось ли у выработать свой узнаваемый язык.

На данный момент написанное мной имеет, на мой взгляд, один неоспоримый недостаток: я гоню сюжет и в большой степени забываю о том, что язык нам дан не только чтобы пересказывать события, но и ради того, чтобы украшать рассказ метким словцом, чёткой метафорой, необычным сравнением. Где-то в предыдущих постах валяется цитата Степновой, которая на краткий миг ухитрилась затмить для меня классику. Вот она:

«...Григорий Иванович Мейзель вышел из приказа, щурясь на закатное солнце, на огненный снег. Россыпь ярких шаров конского навоза — будто спелые каштаны. Печные дымы, подпирающие небо, густо наперченное вороньем. Все было, как он помнил. Только лучше. Пахло прелой соломой, березовыми дровами, живыми, горячими лошадьми. Москва гомонила, визжала санями и девками, ухала, колыхалась внутри кремля темной веселой жижей и то закручивала люд гулким водоворотом, то застывала, вылупив нахальные глаза и раззявив рот».

Очарование быстро прошло, как только выяснилось, что это не одно лирическое отступление такое, а таким образом написан почти весь роман. То есть это слегка перебор. Ориентир опять был потерян. 

А почему я так заморачиваюсь: каждую следующую книгу хочется сделать лучше предыдущей, в том числе и стилистически. А вот стиля я как раз у себя и не вижу. Никакого. Когда пишу, я просто перечисляю действия или объекты.

Берём Один день короля Харууна и приводим примеры.

Вот суматоха в городе:

Воцарилась сосредоточенная суматоха. Кто-то принёс связку факелов, кто-то ― тёплые вещи, кто-то ― кожаную броню, защиту от крыс. Границы мёртвой зоны вокруг провала никто не соблюдал, в минуту, когда охотникам могла грозить опасность, все забыли о том, что могут занести в город опасную болезнь. Ближе всех стояли санитары, Лас, Фаренне и Сильвен, рослые мужчины, которые обычно занимались охотниками и их добычей сразу после того, как они возвращались. У санитаров имелось право на почти любые действия, которые они считали нужными. Сами они были с ног до головы облачены в защитные кожаные одеяния, а их лица закрывали специальные маски и фильтры для дыхания. Сейчас они как раз помогали Вольтару одеваться в броню охотника и следили, чтобы толпа не напирала.

Описание пейзажа:

По лестнице, приставленной к стене, Харуун забрался на самый верх и выпрямился, осматривая открывшиеся ему два мира. Справа он видел улицу и крыши домов своего города. Видел, как ходят люди, занимаясь своими повседневными делами. С высокой точки можно было рассмотреть, что дома построены на фундаментах больших зданий, можно было даже рассмотреть противоположный край городской стены. За ней, невидимое отсюда, расстилалось тщательно охраняемое поле пшеницы, отвоёванное у леса и обнесенное стеной пониже. Слева же открывалось море леса, там верхушки деревьев колыхались под ногами, между ними сгущалась пугающая зелёная темнота, и до горизонта виднелся один только дикий заросший лес. 

Справа жили люди. Они работали, смеялись, рожали детей, толкли в ступках лекарственные травы, разминали для фильтров уголь, который вытаскивали из костров, мололи пшеницу, растили овощи, делали бумагу из древесных опилок, учились в школе, становились взрослыми, охотились, перенимали у мастеров свое будущее ремесло. Там была жизнь.

Слева была смерть: острые клыки, непроходимые леса, глубокие топи, и так до бесконечности, до горизонта, до самого неба, которое так и не покорилось людям до конца.

А теперь сравните с цитатой из Степновой. Разница заметна, да? Я просто пишу, без красивостей. Где здесь стиль? Нет его. А хочется иногда добавить чего-нибудь такого сочного. И не выходит. В следующее произведение я, очевидно, буду вставлять тропы насильно в одну из последних редакций. При этом бета-ридеры говорят, что всё нормально, а я им не верю.

Что скажете, лыжи не едут или как?