Чубчик

Золотые, скрученные нити,

Обшлага и стойка – воротник.

Из далеких россыпей событий

Бьет и рассыпается родник.

И короткой памяти хватает,

Чтобы вспомнить тех, кто рядом жил.

Вкус снежинки, снег, который тает,

Лед и пламень мертвых и живых.

Из бамбука

Доносились звуки тамбурина.

Господи, какой же ты была дура,

Мальвина.

Пахли большие цветы фиолетовой краской

И подгоревшей кашей,

А вода – стыла и зарастала ряской.

Это, на картах никем не отмеченное, болото.

А после была война.

В окопе вместе со вшами сидели Пьеро и Чубчик,

Кричали «ура», выпрыгивали «на» и перли на танк

Голой…абстракцией в форме сердца.

Ты помнишь его?

Он сочинял для тебя стихи

 И верил, что ты единственная и невеста.

Помнишь?

Ему отрезало ноги выше колена.

Как страшно скрипел он молчанием за зубами,

Как страшно потом веселил народ

Рубленным басом и проходящими поездами,

Высовываясь из земли по пояс.

А Чубчик погиб.

Ветер наматывает провода на столбы,

А столбы на мили.

Как давно это было:

мы были молоды и любили

Протыкать холсты,

Расписывать ведомости и чернила

Высохли,

Так давно это было.

Что толку теперь говорить

Дереву с деревяшкой?

Читать куплеты и прихлопывать жизнь ладошкой,

Обжигаясь картошкой, молчать и смотреть на небо

Мальвина – ты дура, заведи себе 

Племенную кошку,

Дай ей имя девочки, которая повзрослела.

Страшное время. И не дай, Бог!