«В следующей жизни, когда я стану кошкой», или Амадэйские игры

Для начала – это весьма старый отзыв на одну из глав романа Евгении Сафоновой «Игра Лиара. Кукольный венец». Появился в процессе написания. Но хотя с тех пор и автор значительно вырос – буквально и как писатель, – и сама книга во многом переменилась, но некие моменты, что в те давние времена были мною замечены, остались актуальными. 

И поскольку пиара для отличных книг много не бывает, то почему бы не тряхнуть стариной.

Обожаю три вещи в книгах: когда живое, когда сложное, и когда «не просто так». Тут – живые все. Даже мелькнувшие на секунду, сказавшие всего несколько реплик персонажи. И все – необходимы для сюжета, все – появились здесь неслучайно. 

Очень просто, буднично описаны довольно страшные вещи. Когда понимаешь, что они и правда будничные, – ещё страшнее. Впечатление сильное. 

Неоднозначность главной героини, Таши, с самого начала видна. Неопытность юности – подразумевается; но и наблюдательность, и ум (с детства знала, о чём и когда не стоит говорить), умение рассуждать, анализировать... самоконтроль, который для девушки-подростка не вполне свойствен. Намёк на умение смотреть на мир с оттенком сарказма... причём отнюдь не вульгарной пародии на оный, который столь часто выдаётся за искромётное чувство юмора, в действительности являясь смесью подростковых комплексов и дурного воспитания. Нет, эта героиня воспитана отменно, сдержанность у неё под стать умению относиться к другим людям уважительно, а к себе любимой – критично, и шокирующих «подростковых взбрыков» читатель от неё не дождётся. 

Не говоря о том, что непростой должен быть характер и внутренний мир у принцессы, выращенной среди крестьян тоже весьма непростой матерью, желавшей сделать её – незаметно для прочих – именно принцессой... у девушки, впитавшей мироощущение кошки и птицы... Молчу о Таше. Молчу. (Разболтаю ведь, а нельзя болтать-то, испорчу задумку автора). 

Уже говорил, но тут это очень уместно: настоящая книга не должна «быть читаема» – ты её вдыхаешь. Она сама вдыхается. Ты не спрашиваешь, почему автор написал так, а не эдак, – ты вообще забыл о персоне автора. Ты – в мире. Населённом живыми людьми. Нет ни слов, ни автора... 

Вот такой должна быть книга. Тут – именно такая.

Вопрос об идеальном персонаже – крайне острый для меня, потому что вообще-то я не люблю идеализирования «анти-героев». И то, что образ человека хорошего непременно окажется скучным или стерильным, – это не так. Так будет, лишь если автор неопытен, бездарен или совершенно не представляет такое явление, как «хороший человек». 

По сути, любой «идеал» – скучен по той простой причине, что он не жизненный. Будь то «абсолютный Герой» или «абсолютный Злодей» – ну не существует таких. Наиболее интересен живой персонаж – то есть, тот, в ком много всего намешано. Вот взять Арагорна. Он – интересен? Ведь он – однозначный Герой. Но он живой, у него есть чувство юмора, он способен досадовать, сомневаться... в быту он показан простым парнем, близким по духу тем же хоббитам – когда Король в нём пробуждается, хоббитов это даже удивляет. Разве этот образ – карамельный или стерильный? 

Дальше. Фродо. Лично мне он был в книге интересен. Подчёркиваю – в книге, где он не мальчик, а 50-летний дяденька с пивным животиком. И другие хоббиты были интересны – а ведь они все безусловно хорошие ребята. Но при этом – живые. Любят выпить, вкусно поесть, посмеяться; не озабочены «супер-геройскими» помыслами в стиле «на раз пожертвую собой ради Высшей Цели». Это и делает героя реалистичным... и симпатичным. 

Если разбирать текущий облик дэя (сорри, тут я скатываюсь в спойлеры). Что мы видим? Первое – он «себе на уме». Он не идеалист: прекрасно знает, что мир полон зла. Он не сторонник догматов – это явствует из разговора с Ташей о её земляке-священнике; ведь дэй, по сути, «доламывает» стереотипы девушки... и сам, конечно, понимает это. Её задела история с «обесчещенными» подругами – и вместо того, чтобы пуститься в чтение моралей или «по-доброму» успокоить встревоженную девочку, дэй говорит, что, возможно, её подругам лучше было бы умереть. Но не потому, что они «обесчещены», а потому, что бывают участи хуже гибели от камней. 

Даже если окажется, что устремления у этого человека хорошие, – он уже не «идеал». Он слишком умный – а значит, понимает, что пугает и в то же время привлекает девушку. Он, конечно, знает о своей «лучистости» – и пользуется этим свойством. Вообще любой умный человек – это уже не «идеально-хороший», потому что слишком многое он делает сознательно... как минимум – осознавая последствия. 

Взрослый мужчина, видящий и «телепатирующий», что в него влюбляется юная девочка. И не пытающийся это пресечь. Какими соображениями он руководствуется? По сути, Таша уже в его власти. Он просто хочет её защитить, взяв на себя роль «отца»? Но он ведёт себя не как отец, а значит, в чём-то сам её провоцирует на влюблённость. Если она у него никаких романтических чувств не вызывает, то кастинг на «идеального» он уже не прошёл.

Но даже если оставить в стороне его поведение с Ташей. Ведь что такое «хороший человек»? Он может обладать массой слабостей и недостатков. Он может любить котят и звёзды, но спокойно убивать врагов. А если не убивать – то, допустим, перепугать до полусмерти... а потом этот недобитый, но перепуганный враг пойдёт и кого-то прикончит... и вопрос – «идеально» поступил наш Хороший Герой или нет? 

Опять же, если герой преследует какие-то личные мотивы, если он вообще обитает в мире Личностей, а не в мире Идеалов, – то он уже не тянет на «стерильный идеал». Мне так кажется. Допустим, он может выйти из себя, может проявить эгоизм, может... просто жить своей жизнью, а не Спасать Мир. Но при этом он имеет право быть очень даже хорошим и порядочным человеком. А когда всё-таки придётся Спасать Мир – то «не-стерильный» герой наверняка испытает хоть какую-то отрицательную эмоцию, ведь чёрт побери, его мир рушится, его привычный уклад ломается ради кучи незнакомых идиотов и уродов!.. Да-да-да – в мире есть и прелестные девы, и чистые души... и девочки с ромашками) И кстати – сами ромашки, а также леса, закаты и радуги... Но по-моему, надо быть роботом, чтобы «Любить Всех». И радоваться, что тебя вырывают из родного дома, уютного кресла, объятий любимой, смеха детей, любимого дела... ради того, чтобы Страдать за Идею. 

Вот ведь что делает Хороших Героев – живыми, а не сиропными и стерильными. Они испытывают нормальные, понятные нам эмоции. Они хотят себе счастья. Пусть они способны на жертвы – но сам факт жертвы их огорчает, а не приводит в экстатический восторг или – ещё хуже – оставляет абсолютно равнодушными. 

Если обратиться к Иисусу… да простят меня господа присутствующие теологи, – к образу из рок-оперы «Джизас Крайст – Суперстар». Живой. Любящий. Отбивающийся от истеричных призывов «Спасать Мир, ибо Это Надо». У него не выдерживают нервы, он устраивает погром в храме, он в ужасе вырывается от прокажённых... и он протестует против навязанной ему судьбы. Он недоумевает, негодует, скорбит... он просто по-человечески испуган и не хочет на этот крест! Он кричит на Отца... требует ответа – «За что?! Почему – я?! Почему вот именно так – через боль?!»

Это делает его невероятно живым. А ведь он – Идеальный Герой. Он – Хороший Человек. 

Вообще напрашивается масса примеров, но увы, имена ничего не скажут... но почти-иисусовский образ – Эндер Виггин из эпопеи «Игра Эндера». Очень жалко, если кто-то из присутствующих не читал, потому что это едва ли не хрестоматийный пример, как описать бесспорно хорошего – и в то же время крайне живого героя. Он умный, жесткий, циничный, полный сарказма, полный горечи. В то же время – он проницателен, способен понимать и любить, испытывать глубокие и сильные чувства, способен видеть красоту даже в уродливом и чуждом (на этом и строится сюжет)... он может быть и слабым, и растерянным, и раздражённым, и понятия не имеющим, как жить дальше... Как следствие – это необыкновенно интересный герой. И уж вовсе не сиропный и не стерильный. 

Вспомнил его потому, что некое сходство с дэем сразу заметил. Вот эта кошачья мягкость крайне умного и расчётливого человека – не питающего злых помыслов, но прекрасно понимающего абсолютно всё, что и для чего он делает... 

Да простит меня автор, если я (как многие читатели) наделяю героя своим видением характера.

Насколько мне нравится и стиль Евгении, и манера построения сюжета, и герои, и в целом мировоззрение – вроде бы уже говорил столько раз, что повторять даже стыдно. А как «разбирать» то, что уже читал... Тут единственный честный комментарий звучит так: допиши этот цикл, пожалуйста. И всё остальное, что у тебя «созревает»... И кто знает, не появится ли у нас однажды своя Астрид Линдгрен.

По-моему, это пишется своего рода «новое слово» в российской фантастике – не тёмное и не упивающееся тьмой как единственной реальностью. Но, конечно, это всего лишь личное мнение.

Не раз и не два я видел, что данного автора обозначают термином «Сказочник». Как в комплиментарной форме, так иной раз и несколько свысока – что, мол, взять со сказки. Но как большой любитель сказок не могу с этим определением Жениных историй согласиться. После длительных дискуссий и попыток объять необъятное я вывел для её (и конечно, не только её) книг иное определение: «фантастическая реально-сказка». 

Чем этот жанр характерен? Первое и главное: он допускает, что фэнтезийный мир не тупее нашего. По всем параметрам. Не более примитивный вообще – и населённый не менее неоднозначными и сложными людьми, чем наша собственная планета. 

Ведь вот что часто творят фэнтезисты. Они словно бы «забывают», что даже несколько веков назад на одном маленьком обжитом клочке залитой водой планеты уживалась колоссальная философия, нашему уму почти непостижимая, не менее колоссальное искусство – а ещё дикари-людоеды, а также огромное количество крайне зашоренных, ограниченных особей обоего пола и всякого возраста, которые искренне не понимают, нафига книги, музыка, живопись, а кстати, евреи и геи – это Зло, а брак – признак Большой и Чистой... в общем, вы меня поняли.

Ну так о «фэнтезистах». Они не просто уходят от реальности в сказки. Автор наверняка помнит наши многословные диспуты о том, чем сказка отличается от фэнтези... В итоге я открыл новый критерий: сказка – она намеренно условна, переполнена явными, нескрываемыми алогичностями и необъяснимостями. Но при этом – сказка не искажает реальности. По той причине, что она не претендует на реализм. Она то и дело уносит нас в сферу Условного. В символы, в аллюзии. Вероятно, отсутствие секса в сказках – именно следствие их намеренной символичности. Символ любви – это поиск и жертва. А секс – это уже претензия автора на реализм. 

И что мы имеем? Сказочник может оперировать алогичными, намеренно абсурдными допущениями – но он не может утверждать никоим образом, что его мир подчинён нашей, человеческой логике. Он ей не подчинён – автор всегда должен это напоминать читателю. Как только сам автор сказки перестаёт просто взмахивать волшебной палочкой, а ударяется в рассуждения, почему именно эта палочка наколдовала именно тыкву, а не, допустим, финик, – и кстати, подчиняясь каким глубинным законам мироздания, именно двенадцать ударов часов превратили в лохмотья бальное платье Золушки, – это уже не сказка. 

А что это? И вот дальше – варианты. 

Возможно, это фэнтези. Где объяснения не менее алогичны, чем события. Потому что можно долго-долго выписывать заклинания, но мы всё равно не постигнем на уровне логики, отчего слова «авада кедавра» убивают, и почему они убивают не всегда, и какое это отношение имеет к маханию какими-либо палками. Отчего же это не сказка? Оттого, что там есть не только объяснения – там есть попытка поставить мир на вполне логичную, постижимую умом основу. 

Именно это происходит в классической фэнтези. Именно это сделал Толкин – причём куда более грамотно, нежели Роулинг, ибо его мир не разваливается, стоит взглянуть попристальней. Но мы всё равно не знаем и не можем объяснить, почему слово «Элберет» пугало жителей Мордора, а фиал Галадриэли светился. Хотя, возможно, водица была радиоактивная.

Фэнтези допускает наличие высших, непознаваемых, персонифицированных сущностей. Этим оно отличается от фантастики – там любая сущность, сколь бы «высшей» ни была, в принципе познаваема. Хотя часто у героев не хватает мозгов, чтоб её постичь. 

А что же сказка? А сказке, по сути, высшие сущности не нужны – их заменяют условности. Законы, которые неведомо откуда взялись, но почему-то работают. Волшебник машет палочкой – и чудо случается. И мы понятия не имеем, поклоняется ли волшебник какому-то божеству, да его может и не быть вовсе. 

Но если сказка отходит от именно сказочной логики абсурда и врывается в наш реальный мир? Заметьте – минуя стадию фэнтези, где автор – демиург, по определению знающий все эти тайны и лично знакомый с божествами? 

Наш мир – если отбросить «объяснённость» науки – тоже переполнен условностями и беспричинной связью действий индивидуума и каких-то явлений. Я нажимаю кнопку – включается свет. Поворачиваю ключ в зажигании, нажимаю стартёр, сцепление – машина едет. Ведь я не знаю – почему. Да, кто-то – знает. И в теории это (вроде бы) можно понять. Но чаще всего мы не понимаем, почему оно включается. А если оно перестаёт включаться – чаще всего мы бессильны это изменить. 

И вынуждены вызывать мастера (он же – волшебник). 

Это очень похоже на мир сказки. В сказке герой – не волшебник. Или он – волшебник юный, неопытный. Он окружён странными явлениями. Есть Волшебники с большой буквы, которые вроде бы знают, «как и почему». Но сам герой сказки – и герой нашего мира – просто видит взаимосвязи, но чаще всего их не понимает. Он постоянно видит, как принцессы превращаются в лягушек, но хотя выучил способ превращения их обратно, – не может предсказать, в какой момент это сработает, и вообще какую лягушку надо целовать.

На стыке мира сказок и нашего мира получаются... самые странные и удивительные вещи. По сути, здесь может получиться что угодно. Это не «фэнтези» – потому что сам мир может быть и наш, и не наш, и наш, но с эльфами, а ещё – с эльфами, которые пользуются компьютерами и соковыжималками. А почему нет? Ведь это – сказка. 

Писать такое трудно. Потому что, как ни крути, а своя логика есть и в сказке. Всегда. Там законы жёсткие: пробило 12 – и вместо кареты тыква. Без вариантов. В нашей реальности тоже есть свои законы. И касаются они человека. Личности. Психологии. Если чисто сказочный герой может быть архетипом – то как только сказка «влезает» в мир реальный – герой сразу обязан стать живым, многогранным, сложным существом с подсознанием и мотивацией. Причём мотивацией весьма обоснованной. Фэнтезийное «так пожелало божество» – не прокатит. 

Яркий пример – Пратчетт. Это не фэнтези, ни в коем случае. Божества-то там есть, но вот «высшести» в них маловато. Там есть логика, но она конкретна, личностна... Точнее, там те же два уровня логики: логика простого обывателя, героя – и логика неких непонятностей, которые работают, но почему – знают (возможно) только волшебники Незримого Университета. 

Но чего нет? Ореола святости. Причём в широком понимании. Нет какого-то возвеличивания ни божественной власти, ни «божественного» зла, ни сильных страстей в оперном формате. Есть чувства, но нет Чувств. Есть трагичные события, но нет Трагедийности. 

Вот как-то так. Интуитивно. Ну – я не знаю терминологии, да. 

Но к чему я веду. «Игра Лиара» – именно такая «реально-сказка». По самому стилю изложения – это не фэнтези. Быть может, это то, что ещё я называю «альтернативная НФ» – это условно-реальный мир, важный лишь постольку, поскольку он «вырос» вокруг более чем реальных героев. Не мир тут доминанта и основа – а именно герои. 

А кто мешает взять обычного нашего современника и «вбросить» в сказку? Да никто. Так постоянно и делают. И «сказочность» выражается лишь в том, что вместо кнопок – взмахи волшебной палочкой. Это наш же мир, но слегка изменены базовые законы. 

А вот люди – те же самые. Такие авторы не ставят главной целью миротворение (как Толкин). Они отталкиваются от «мира», заключённого в человеческой душе. И сказочный антураж становится лишь декорацией – способом, выбранным автором для того, чтобы раскрыть тот или иной аспект души своего героя. Не герой подчиняется миру – мир сформирован вокруг героя. 

Автор фэнтези берет архетипы и создаёт мир, где они – реальны. Он идёт от эпоса к личности, сформированной требованиями эпоса. Даже если сам протагонист и не архетипичен – он всегда во власти рока. Чтобы что-то изменить, он должен стать демиургом (или латентно им являться). 

Герои альтернативы, или «реально-сказки», вполне живые и зачастую обычные люди – даже если они и обладают некими способностями, но это не более чем гаджеты, «примочки». Реальный человек носит мобильник; сказочный герой может носить волшебную палочку, обращаться в зверя или воспламенять. Но это не делает его менее обычным психологически. И «волшебность» мира – это лишь иные, отличные от наших условия, могущие (по замыслу автора) раскрыть характер протагониста, обнажить его внутреннюю борьбу, ломку, взросление. 

Хорошим наглядным примером мне кажется история со шрамом Гарри Поттера. Если для сказки объяснение «материнская любовь» абсолютно нормально – то случись подобное в фэнтези, такое объяснение никак бы не прокатило – если только мать или ребёнок не демиурги или не вмешалась бы та самая Высшая сила. В мире фэнтези любящие матери просто и без затей погибают. И их дети – аналогично.

Читатель фэнтези невольно ожидает соответствия героя заданному миру и постоянно ждёт доказательств этого соответствия. Читатель «реально-сказки» следит за тем, как кто-то вроде него выпутается из странных условий, куда автор его забросил. 

Автор фэнтези ищет объяснений тому, как устроено мироздание. Автор сказки ищет объяснений тому, как устроена человеческая душа.

Это не означает, что «сказочник» может скомкать картину мира – ничего подобного. Мир должен быть обоснован в любом жанре – вот только уровень обоснования будет отличаться. К вопросу о манерах принцесс – если автор альтернативы в силах вывести условия, где принцесса носится в отрепьях и матерится – то он имеет право наделить ее такими манерами. Кстати, за примером ходить недалеко: наш собственный мир знал царя-плотника, чьи манеры вполне годились для простецкой разудалой компании, пирующей по кабакам.

И конечно, сказка и фэнтези могут переплетаться, «скрещиваться», производя на свет самые странные и причудливые сочетания. Иногда они удачны и фееричны. Иногда – (думаю, чаще) – нет. Яркий пример – Роулинг. Пока она оставалась в жанре сказки – казалось нормальным, что волшебник мистер Уизли не знает, что такое молоток и как пользоваться телефоном. Но как только сказка вышла на уровень слияния с реальностью, и нам ясно дали понять, что чистокровные волшебники постоянно болтаются по нашему миру (да и не всё делают с помощью волшебства – ведь не с пелёнок же они, оказывается, овладевают своими талантами и умеют использовать волшебные палочки) – постоянное удивление «эксперта по людям» Уизли становится неестественным и раздражает. Не говоря о том, что волшебнику, оказывается, надо уметь правильно выговаривать (и помнить) массу сложнейших слов – и весьма странно, что он неспособен выговорить столь несложное слово, как «полицейский», а вот «приори инкантатем» без проблем. 

Но оставим Роулинг. На мой взгляд, «Игра Лиара» – типичная «реально-сказка». То, что она создавалась на фэнтезийной базе, ей явно мешает – если к чему и можно придраться в повествовании, так именно к недовыкинутому налету фэнтезийности, то есть заданного мира Рока, мира архетипов. Хотя лично я этот налёт практически не замечаю – не знаю, заметил бы я его, если бы не знал, что книга начиналась с ролевой. 

К слову сказать, с тех пор, как я это писал, данный аспект существенно изменился – к лучшему. 

В центре – история девушки Таши, но она – не «роковая» героиня. Она не демиург – она живая девушка, похожая на нас. Вся разница в том, что воду ей приходится добывать не из крана, а из колодца; ну и ещё вместо смартфона, фена и компьютера у неё есть способность обращаться в зверей. Исходя из начальной структуры сюжета, автор не намерен показать нам, от какого Зла и как Таша станет спасать вселенную, – вероятно, в центре событий останется проблема «частная»: становление личности героини в заданных автором условиях. 

Интерес этой истории полностью зависит от двух вещей: живости, достоверности и привлекательности героев – и увлекательных, нежданных поворотов сюжета. Чем больше будет нового и удивительного в натурах персонажей, чем более они неоднозначны и глубоки, чем чаще заставят нас изумиться и озадачиться – тем лучше. Главная тут опасность – не перегнуть палку с «озадачиванием» и сохранить героев цельными. Ну и, конечно, коль скоро мир все-таки не наш – он должен быть «впору» главным героям – Таше, Джеми, Арону и Лиару.

А взявшиеся за эту историю читатели (хочется верить) будут помнить, что именно Таша и Арон сотоварищи тут «главные», именно из их слов, манер, поступков и способа чистить зубы выстраивается этот мир. Если они живые и похожи на нас – прекрасно. Чем живее, чем реалистичнее – тем лучше. Главное, не всунуть в их речь необоснованных «американизмов» и иже с с ними, и не дать Таше в руки миксер в местности, где в принципе не существует розеток )) 

Читать это – очень интересно. Что будет дальше – непонятно. Кем окажется Арон – абсолютная тайна; не говоря о подобранном на дороге юноше. Таша влюблена – но перерастёт ли полудетское чувство в любовь, а если да, то будет ли взаимным? Мы не знаем. Пока – не знаем. Малышка Лив – полная загадка; хорошая она или плохая, как сложатся отношения сестёр... и кстати, одна из них – крестьянка, а другая – принцесса... И из описания Таши мы даже не можем сказать, будет ли она «хорошей» или... или. 

Всё это очень хорошо. Если сюда ещё приложится и грамотно выведенная картина мира – вообще отлично. Если автор сумеет постоянно избегать шаблонов и то дурачить читателя, то пугать, но всегда удивлять – это будет настоящая книга, которую (надеюсь) напечатают. И ещё больше надеюсь, что она не вольётся в ряд неплохих, но незапоминающихся приятных сказок – а станет чем-то намного большим.

Что сам автор станет чем-то большим... 

И снова ремарка меня-теперешнего: я угадал во всём. Все мои «если» полностью оправдались. Кроме, увы, одного: в печати этой чудесной и очень непростой книги вы не найдёте. Хотя три других уже опубликованы – как говорится, мелочь, а приятно…

И очень надеюсь, что тут автора тоже оценят по достоинству, прорвавшись сквозь «железный занавес» антуража из лошадей и волшебства, завидя который, многие «серьёзные» читатели с ходу ставят клеймо «фэнтези». И не читают. 

И кстати – зря. Господа Булгаков, Сапковский, Желязны и много других прекрасных романистов тоже писали «реально-сказки»...

А ещё – на мой взгляд, тут дано едва ли не лучшее в своей простоте и убедительности объяснение, почему Бог не устраивает на земле всеобщего безоблачного счастья. Честно говоря, мне за все мои нехилые годы жизни такое в голову не приходило. Хотя – ну как же просто. Умные любящие родители, которые дали детям свободу... и как же, полагаю, печально им наблюдать, что ежечасно творят с этой свободой непутёвые, но оттого – не менее любимые детишки... 

И очень сложный здесь поставлен вопрос – сложный потому, что не на всякий вопрос существует один-единственный правильный ответ... 

«…почему у неё нет крыльев?

Без крыльев нет неба. Без крыльев нет ветра.

Без крыльев ты – человек…

– За что, Арон?

Ветер дарит свободу. Ветер дарит забытье.

Ветер дарит забвение – человеческого». 

И возникает вопрос: а что думает об этом сам автор? Ведь кажется, что за привычным противопоставлением «крыльев» и «человеческого» кроется отнюдь не контраст «высокое-чистое» – «люди-земля-грязь, рождённые ползать летать не рвутся». 

Тут чудится иное... ведь могла улететь Таша в небо. Обрести свободу. Ветер. Но... сестра держала её на земле. Любовь человеческая... Любовь, от которой – «За что?» – потому что теряешь, потому что больно... а на ветру – боли нет, там лишь небо и ветер... и нет чувств, что ранят. Нет уз дружбы, крови... любви. Узы... да, как и земное притяжение – это то, что держит. Но куда денемся мы все, если притяжение вдруг исчезнет? 

А куда денется этот мир, отними кто-то у людей «узы» любви? 

В чём истинная свобода – в одиноком полёте? Или – в готовности ходить по земле, иногда страдая, но – добровольно и с радостью отдавая часть себя... и получая в ответ, и становясь сильнее, и обретая... иную – людскую – свободу?.. 

Забытье без боли и ветер. Но – и без любви. 

Она выбирает... и пока она – на грешной земле, хоть по природе своей и крылата. Но она остаётся возле... тех, кого любит. 

Пока остаётся. Но правильный ли это выбор? И что вообще в Ташином (и не только) случае означает «правильный»?