Калейдоскоп вселенных. Шаньго чжуань. Стихотворная предыстория одного события
Автор: Алексей ШтрыковДорогие друзья!
Я опять затянул с марафонным сообщением.
Если позволите, сообщение о корейском костюме я постараюсь ещё написать в течение 6недели. А сейчас — немного поэзии по сюжету «Тетради в белом бархате». От Марии-Фернанды.
Те, кто читал, наверное, помнят битву при бегстве из княжеского поместья, когда главному герою в очередной раз — и, пожалуй, самым существенным образом — пригодился «доспех мертвеца». И, наверное, вы вспомните панический ужас арбалетчика Нуна перед цзянши (ожившим трупом).
Нуна, похоже, интересовало не столько моё добро, сколько моя личность. Я следил за ним из-под полуопущенных век. Не задерживаясь на содержимом кошелька, он внимательно изучил моё лицо, оберег у пояса и чиновничью рапиру и, видимо, решил поискать документы за пазухой. Когда он склонился надо мной, я резко открыл глаза, изобразил самый безумный оскал и громко прохрипел: «Сердце за сердце!» Затем, словно раздирая собственную грудь, измазал руки краской и потянул к нему: «Сердце за сердце!»
Эта жуткая сцена пришла мне в голову словно сама собой. Кажется, что-то подобное я читал в мистических новеллах, но автора не припомню. Испуганный молодчик отпрянул и, вместо того чтобы ударить меня ножом, выпустил мне в грудь ещё одну стрелу. «Сердце за сердце!» — повторил я, приподнимаясь на локтях. Встать на ноги и тем более пуститься за ним вдогонку я бы уже не смог — стопа с вывихнутым мизинцем болела нещадно, — но это и не потребовалось.
«Цзянши!» — задыхаясь, крикнул Нун, попятился и хотел было броситься наутёк, но случайно наступил на тайную ловушку, приготовленную, наверное, для нас с Хуаном — вернее, для любого, кто мог бы появиться из тайного хода. Раздался хлопок — и вот уже мой испуганный противник болтается в шести локтях от земли, подвешенный в прочной сетке.
Я очень рад, что эта сцена и этот персонаж заинтересовали Марию-Фернанду, замечательную поэтессу, у которой, кстати, есть просто великолепного стилизации. Вот её стихотворная предыстория…
Богатых купцов не спасли обереги...
Предутренный мрак прорывает костер.
Погибших в удачливом быстром набеге
Обходит молодчик, бандит-мародер.
Вот еле живой... Но опасливый шепот
Ему доверяет: «Средь грузных тюков
В нечаянной схватке припрятал я что-то
Дороже своих драгоценных шелков.
Возьми все, что хочешь, но дочку не выдай.
Без денег, без злата, какой вам в ней прок?
Ее в темноте не заметить могли бы...
Пусть боги тебя охраняют, сынок...»
Но нет, не нарушит разбойник обычай.
Законы суровы в их вольном краю.
Со старшими надо делиться добычей,
Припрятать не хочет он долю свою.
«Презренные псы! Вы довольны судьбою?
О небо, ты видишь несчастье отца!
До вас доберусь я своею рукою,
Пусть даже костлявой рукой мертвеца!..»
Проклятье клинок оборвал с середины,
А дочку с собою увел атаман...
Чу! Пиршество смерти прикрыл из низины
Поднявшийся в горы коварный туман.
По Горной Стране бродят дикие барсы,
Зимою ужасен голодный шатун.
Но стоит Куая в пути опасаться,
В той шайке сметливый, удачливый Нун.
В свои двацать лет он и крепок и строен,
А в схватках жестоких отчаянно смел.
Чиновник, купец, губернаторский воин -
Никто не избег метко пущенных стрел.
В свои двадцать лет он проворен и ловок,
Глубокие шрамы не портят лица,
И в Горной Стране перечтет он красоток,
Желавших поймать поцелуй удальца.
Но страх или совесть гнетет его. «Как бы
Узнать, существуют на свете цзянши?» —
«Цзянши! Ты оставил бы глупости бабам
Рассказывать где-нибудь в дальней глуши!»
«Закон воздаянья...» — «Нелепые страхи!
Отстань! Не люблю тратить попусту слов.
Расспросишь, когда будешь грабить монахов», —
Ответил с досадой ему Крысолов.
Но ночью оставят разбойника силы,
Увидит в пророческом сне удалец,
Как страшную руку из темной могилы
Протянет к нему ненасытный мертвец.
Теперь мне стало с ним всё ясно.
У Марии-Фернанды есть ещё классная шутливая песня о могучем Айго, который бродит по горам с мечом-дао, но она пока что не окончена, так что, наверное, до другого раза.
Ещё раз спасибо ей!