Газонокосильщик - 2

Вчера косил траву газонокосилкой Champion LMH5640. Машинка предназначена для косьбы в особо суровых условиях, и с задачей своей справляется. У неё всего два, правда больших колеса, и она не самоходная, что позволило разработчикам всю мощность двигателя отдать рабочему элементу; четырёхмиллиметровая леска рубит в труху не только борщевик, но и молодой кустарник.

Чтобы никто не подумал, что я занимаюсь продакт-плейсментом, на всякий случай замечу, что конструкция мотора у косилки – полное говно. В большинстве четырехтактных движков, применяемых в приусадебной технике, доступ к распредвалу открывается сразу после снятия крышки картера, а здесь это не вал, а ось, да ещё с другой стороны картера, и когда возникла необходимость поменять на оси шестерню, мне пришлось снимать двигатель с рамы и затем почти полностью разбирать его.

Но всё это лирика. Итак, я косил. С удовольствием не занимался бы этим в 35-градусную жару, но выбора у меня не было: жена пригрозила, что если этого не сделаю я, то за косилку возьмётся она сама.

И вот, значит, мы с Чемпионом азартно уничтожаем заросли крапивы, а походу и многочисленные муравейники. Вокруг моего прекрасного, но потного тела жужжит всякая летучая дрянь – кто пискляво, а кто и басом. Все, естественно, норовят укусить, и некоторые в этом преуспевают. В общем, картина Рембрандта маслом «Косьба газонокосилкой Champion LMH5640 знойным летним днём в Подмосковье».

Как вдруг… мне становится трудно дышать, и в ногах появляется нехорошая ватность. Чувствую – умираю. Ну, не то чтобы прям уж совсем, пока ещё нет, но всё идёт именно к тому. Здравый смысл подсказывает, что нужно бросить всё и немедленно спешить в дом.

Глушу косилку и направляю свои стопы к дому. За время пути стопы распухают до размера слоновьих. Вместе с ними распухают руки, ноги, пальцы, ладони, лицо. Адски чешется ВСЁ. Дышать становится всё труднее, но не это самое страшное. Самое страшное, что оплыли глаза и расфокусировалось зрение: я практически ничего не вижу. 

С трудом нахожу коробку с лекарствами и начинаю копаться в ней в поисках супрастина. Где-то он там наверняка есть, но как распознать его? Без лупы никак.

Лупа у меня в кабинете на втором этаже. Я чётко знаю где она лежит, и это хорошо. Но её ещё нужно принести. Дома кроме меня никого нет, приходится идти самому. На обратном пути едва не падаю с лестницы, а упасть сослепу с лестницы – неплохой шанс сломать себе шею.

Медленно, задыхаясь, по очереди подношу лупу к коробочкам с лекарствами. Не то. Не то. И это не то. В голову вползает нехорошая мысль: а что будет, если в доме вообще ничего антигистаминного нет? Скорая помощь? Но она к нам и в лучшие-то времена быстро не ездила…

Слава богу, вот он, супрастин. Выламываю из фольги две таблетки, запихиваю их в рот, наливаю стакан воды, и…

Ещё один прикол: вода не лезет в горло, льётся изо рта назад, будто столкнувшись с препятствием. Там, внутри, тоже что-то распухло, в пищеводе словно вырос какой-то горб, блокируя путь к желудку. Ну, ничего. Запихиваю таблетки под язык, пусть там рассосутся.

Теперь надо бы прилечь, думаю. Ложусь на прохладный кафельный пол, и спустя некоторое время отъезжаю в небытие.

Проснулся часа через два от звонка супруги.

– Ты как там?

– Ну… в целом ничего так, – и это, в общем, соответствовало действительности.

Короче, это. С аллергией не шутите.

.