Скрипач не в теме

- Начинается... - Эмиль обреченно наблюдал, как дедушка Феодор, курсируя между танцующими, точно грузовой корабль среди легких лодчонок, тащил от стойки бара сразу четыре кружки с темным пивом. Пена выплескивалась и текла по бортам, капала на пол, попадала на одежду. Но дедушка и внимания на это не обращал. Красная рубаха его была расстегнута на три верхних пуговицы, открывая поросшую седыми кучеряшками широкую грудь. Веселые морщинки вокруг голубых глаз лучились, бакенбарды топорщились, как усы довольного кота.

- Вот! - он водрузил пиво на стол, подтолкнул мне и Эмилю наши кружки. - Отменный портер, местный разлив! - дедушка плюхнулся на стул, поднял кружку, ткнул ею в мою, а потом в Эмиля. - За тебя и твою флейту, парень! Ты молодец. На верном пути. Да не кривись так, скрипач не в теме. - (Скрипка играла крикливо и фальшиво. Приглашенный музыкант честно отрабатывал свой кусок хлеба с маслом. Отрабатывал, как умел.) - Есть Музыка, - жестикулируя пивом, продолжал  великан, - а есть музыка. Надо понимать разницу. И вообще, чего вы такие скислые? А ну, допивайте и плясать. Расселись... -  сам он с удовольствием развалился на стуле. - Я тоже, может, пойду. Утащу вон ту, с кухни. Гляди-ка какая горячая. Ух! Кашеварит и кашеварит.

В открытую кухонную дверь было видно пухленькую, румяную работницу. Немолодую, но и не старую, в розовом чепчике, из-под которого выбивались на лицо золотые пряди волос. Она бойко крутилась у плиты, полненькие руки споро выполняли привычную работу.  

- Дед! - закатил глаза Эмиль. -  Я тебя прошу…

- Ишь! Просит он... Гуляем сегодня. Я сказал! - дед вдруг рубанул кулаком по столу, да так, что все кружки испуганно подпрыгнули. Поднялся, влил в себя целую пинту за один вздох, развернулся и нетвердым шагом направился к кухне. 

- Вот об этом я и говорил, -  покачал головой Эмиль. - Начинается…

Эрик и Ричка  подлетели к столу красные, веселые. Они отпляспли уже третий танец, а потому спешили допить свои кружки до дна. 

Эрик на меня не смотрел, будто бы перестал обижаться и перестал ревновать. Мол, проехали, живём дальше. Тост за Эмиля он сказал душевный, пафосный, и Эмиль его тоже поздравил горячо и искренне. Словно они не грызлись полдня из-за меня, словно все у нас опять стало по-старому.

Но в мою сторону Эрик не глядел. Вот не глядел и все. 

- Посиди, - сказал он Ричке. - Я мигом! 

Ричка присела к нам, а Эрик пошел за пивом. Он двигался в точности, так же как дед - уверенно проталкиваясь через танцующих, пошатываясь и покачивая плечами так, словно греб руками в толпе. 

- Только гляньте! - открыв блестящий от поцелуев ротик, Ричка указала рукой на кухонную дверь. - Дед у вас - огонь! Чую незабываемый вечер!

- Вот и я чую, - мрачно отозвался Эмиль и отхлебнул из кружки.

Дедушка вывел кухарку на середину зала.  Впечатленные размерами и удалью великана, студенты образовали круг и замерли в ожидании. Всем хотелось посмотреть, что будет дальше.  

- Скрипач! А сделай-ка весело! - скомандовал дедушка Феодор.

И скрипач сделал весело. Седой великан с внушительным животом и заметной отдышкой вдруг встрепенулся как воробей и пошел гоголем вкруг смущенной кухарки, завышагивал боком, распахнув в сторону могучую руку и притопывая сапогами в такт. 

Совершив таким образом должный ритуал учтивости, он подхватил толстушку за талию, и закружил в "бочарочке", известном народном танце. Оба большие, грузные, они запорхали неожиданно легко, закружились, как падающий липовый цветок или как бумажный самолётик на ветру. Студенты отступили, давая больше места, дивясь и хлопая двухметровому толстяку, который точно дитя наслаждался жизнью. 

И мы смотрели и дивились. И Эрик замер с двумя кружками в руках, расплывшись до ушей, с обожанием пожирая деда хмельными глазами, и Эмиль тепло улыбался, несмотря на не гаснущую в сердце тревогу.

- Вот это ты имел ввиду, когда сказал "начинается"? - с восторгом спросила я. - Это же просто здорово!

Я стояла на скамье, чтобы лучше видеть танец, отчего стоящий на полу Эмиль оказался почти наравне со мной и даже, пожалуй, на чуточку ниже.

- Это пока здорово… - в голосе его звучала железная уверенность. - Пиво-то в трактире еще не закончилось!  

Когда дедушка устал, то потребовал медленный танец. Скрипач послушался, и пары вновь принялись топтаться и обниматься. А дед с кухаркой оказались в центре. 

- Расцвела гуляночка! Эх! - совершенно счастливый Эрик плюхнул полные бокалы на стол. - Идем, Маричка! - он дернул Ричку за руку. - Ну же! Нельзя просто так сидеть и прожигать юность!

И они вновь убежали, а мы остались.  

Эмиль повозил кружкой по столу, откашлялся и, наконец, честно сказал: 

- Я бы с удовольствием тебя пригласил, но я не умею танцевать. Вот совсем. 

О светлое Солнце! Сколько же сил ему это стоило. Сколько воли! Признаться, что он чего-то не умеет… 

Конечно, он понимал, что я жду, а заодно понимал, что молчанием роняет себя куда серьезнее, чем тем, что не приглашает меня на танец. О, Эмиль...

Надо было немедленно спасать ситуацию. 

- Я тоже не умею, - повернувшись к нему, призналась я. Волосы мои посыпались с плеча за спину и Эмиль непроизвольно проводил их взглядом. - Знаю только несколько движений. Мама научила перед школьным балом. Хочешь, покажу? 

Я решила не уточнять, что мамины уроки мне до сих пор не пригодились. Потанцевать на школьном балу мне так и не довелось. Борей к девочкам был равнодушен. А все остальные ребята в четырнадцать лет ещё не успели вырасти и были заметно ниже меня. 

Я по-дружески отрыто смотрела Эмилю в глаза, изо всех сил старалясь не смущаться. Они были немного грустные, немного влюбленные и немного озабоченные. Глядя в них, всегда казалось, что Эмиль чего-то не договаривает.

- Покажи... - он моргнул, улыбнулся, встал и подал мне руку. Мы вышли в круг. 

Он страшно стеснялся. Когда мальчик такого роста стесняется, это не может не вызвать улыбку. Но я сдержалась,  очень тактично показала ему движения. Потом сама положила руку на его плечо и мы попытались повторить все па вместе. Он наступил мне на ногу раз десять. Он краснел. Он старался. А потом как-то само собой все наладилось, но тут музыка кончилась, скрипач опять начал быструю мелодию и мы вернулись за стол. Многое изменилось за семь минут. Я побывала в роли учителя Эмиля! И к тому же он держал мою руку в своей. Мы чувствовали себя неловко и счастливо одновременно, оба молчали как дураки, ожидая и опасаясь следующего медленного танца. 

А потом вернулся Эрик. Я боялась, что он поднимет нас на смех, но он ничего не сказал, не отпустил ни одной шутки. Вот только и радоваться он больше не радовался. Желваки на скулах напряглись, нос побелел. А белый нос Эрика - это плохой, очень плохой знак. Вся его веселость оказалось только бравадой. Он видел наш с Эмилем неловкий танец, тихий островок зарождающейся настоящей любви среди разгульного веселья. И сколько бы Эрик не изображал легкомыслие, я знала его разным, и понимала - Эрик умеет отличать настоящее от фальшивого.

Он молча допил все свое пиво, стукнул по столу пустой кружкой, прямо как дед, и молча сходил за новым. А когда снова заиграла  медленная музыка, то снова сгреб Ричку и выбрал место поближе, специально, чтобы я видела, как ловко он танцует и как по-взрослому прижимает девушку к себе, не стесняясь ее гладить и целовать где вздумается. Он дразнил нас, как мог. Из штанов лез. Хорошо, что он так и не узнал, что я умею читать чужие чувства. Знай он об этом, он бы меня убил!

Мне очень хотелось вытащить Эмиля на танец, вот назло, как можно скорее перестать прятать глаза от Эрика, но я хорошо понимала, что именно сейчас Эмиль должен сделать это сам.

Своими выкрутасами Эрик только распалил и разозлил брата. Вынудил его принять вызов, вынудил действовать. 

- Идем, - Эмиль решительно взял меня за руку. - Закрепим пройденный материал.

Мы танцевали ужасно, но это было совсем неважно. Трогательный неумелый Эмиль нравился мне гораздо больше Эмиля-всезнайки. 

Он вел меня осторожно, его рука в моей вспотела от волнения. 

Чтобы удобнее было вести, он  заставил себя перебороть неловкость и приблизился ко мне, и я по глупости тоже подалась вперёд, дотронулась грудью до его концертной рубашки. Возбуждение, внезапное, как упавшая на берег волна, окатило все его длинное тело от макушки до пяток. Его рука в моей дернулась, он отпустил мою талию и остановился. Уши его стали просто пунцовыми.

- Извини пожалуйста, - хрипло произнес он и сглотнул. - Мне надо в туалет. 

- Мне тоже не помешает, - как можно беспечнее поддержала я. - Это все пиво!

- Оно! - обрадовался достойному аргументу Эмиль. Он успокоился, поверил, что я ничего не заметила. 

И мы пошли по туалетам. Мужской располагался справа от стойки бара, а женский слева.

Когда мы вернулись, скрипка стихла, а Эрик Травинский стоял прямо на барной стойке.

(Клею главу из эпизодов, и конца-края не видно)