Любовь - как морка. Без нее тоска, а с ней - порка

В сидении в тюрьме есть некоторая приятная безмятежность. Ничего от тебя не зависит. Лежи себе, грейся. И даже твердая лавка не сильно портит возможность отдыхать и думать. Или не думать вообще… 

Было хорошо. Как одновременно и много и мало человеку нужно. Уютное ласковое счастье наступило только от того, что я, наконец, согрелась,  ну и от приятных снов, в которых мы с Эмилем снова смеялись и лезли куда-то, и куда-то падали, и снова лезли, потом плавали в реке и грелись на солнышке. Почему-то одетые. И почему-то в пижамах. Во сне у Эмиля были черные глаза. И он мог плавать под водой долго-долго. Как я. 

Ричка ещё спала. Ей тоже снилось что-то приятное и она улыбалась по-детски светло. 

Дада мылась, зачерпывая из ведра глиняной кружкой. Ведро стояло прямо на полу, а вся вода стекала с Дады в ту же дыру в полу, куда заключенным следовало облегчаться. 

Ей нравилось мыться. Вся ее кожа была словно корочка шоколадного торта: блестящая, гладкая. Вода текла по ней, как сироп - медленно огибая позвонки и легкие волны мышц на спине. Она двигалась плавно, но в каждом движении угадывалась скрытая, сдерживаемая велением воли, сила. Она была стройная, крепкая, с ярко выраженными мышцами на руках и ногах. При каждом наклоне на ее широких черных ягодицах проступали тоненькие белые шрамы. Длинная шея жила свободно, то склонялась, то выпрямляла, то поворачивала голову,  показывая резкий профиль: глубокую впадину под надбровной дугой, курносый носик и большие выпуклые губы, по которым тоже текла вода. Вот бы ее порисовать. Сделать несколько набросков… в движении. Или одну большую картину… 

Кто она? Волчица, тайно пришедшая из Южного королевства увидеть древнюю картину пророчеств - Таллиган. Кто оставил ей эти, похожие на дороги, шрамы, и кто ее любил? За кем или почему отправилась она в путь одна, лесами и долами, ночевать по притонам и тюрьмам, курить сладкую морку, прятаться... От чего? Ей и двадцати ещё нет, а она она уже ничего не боиться. Ничего, кроме пророчества о собственной смерти. И не самой смерти, а ее неприглядного лица…

Кружка выскользнула из ее рук и со стуком покатилась по каменному полу. Дада наклонилась, подняла ее, и выпрямилась, ехидно улыбаясь. 

Она поняла, что я любуюсь.

- Выторговала вчера у долбозайцев воды. Выклянчила. Ночью холодно. А утречком солнышко заглядывает. Можно и ополоснуться. Не желаешь тоже? Или вчерашнего хватило?

Я молча смотрела на ее груди. Небольшие и не маленькие, расположенные далеко друг от друга и смотрящие в разные стороны, черные соски, мягкие, как у подростка, они были покрыты шрамами, укусами любовников и любовниц, царапинами, которые могли бы оставить нож или вилка. Их я тоже когда-нибудь нарисую. И крупный, вызывающе выпуклый пупок на плоском животе, и темную как ночь впадину между ног, блестящую точно звёздами сотней крошечных капелек, застрявших в кудрявых колечках. 

Чары ее дурманили мне разум. Чтобы избавиться от наваждения, я встала, скромно переоделась в свое, стараясь как можно меньше демонстрировать свои прелести. А потом аккуратно сложила колючее, но теплое робище на кровать Дады. 

- Спасибо… - сказала я. - Ты меня спасла. 

- Сочтемся ещё, не волнуйся… 

- Что ты имеешь ввиду? - не поняла я.

Дада поставила на пол кружку и сделала шаг ко мне. Мы действительно были одного роста. Слегка улыбаясь, она всматривалась мне в глаза, с очень серьезным, даже пугающим, спрятанным за хитринкой и шуточками, интересом. 

- И впрямь чернее моих... А я-то понадеялась, что мне вчера показалось. Сколько тебе лет, древняя? 

- Через месяц пятнадцать, - я на секунду опустила взгляд.

- Надо же! - Дада всерьез удивилась. - И ведь не врешь!

- С чего бы? Нет, конечно. Просто я крупная. 

- Думаешь я по росту и сиськам сужу? Я руку твою видела… - Она потянулась но мне, и провела холодной ладонью по щеке. - Нам с тобой еще предстоит встретиться, сестра. Вот и сочтемся. Только не рассчитывай ни на что особенное... Ты не в моем вкусе. 

Мне стало не по себе. Словно в душу залезли грязыми беспардонными руками и все там обтрогали. Страшно  захотелось как можно скорее оказаться рядом с Эмилем. Убедиться, что он в порядке, что пришел в себя и не простудился. Просто быть рядом и все…Все. Никаких обнаженных тел и похотливых южанок. 

Я потянулась чувствами через толщу камня, на запад и выше, туда, куда тянулась душой всю ночь, где спали ребята, и где мне было хорошо.

Но я услышала не их, а идущего к нашей камере человека, решительного и сильного. Я испуганно  посмотрела на дверь. Дада заметила и ухмыльнулась тому, что я опередила ее в предсказании.

-И как же ты, такая продвинутая, в говно-то заплыла? - не утруждаясь одеться, она уселась на скамейку и приняла свою любимую позу. - Рач попутал? 

- За мальчиком… - честно сказала я.

- Ну разве что. А мальчик того стоит?

- Можешь не сомневаться…

- Тут как знаешь! - ее большие губы поджались, отчего на щеках появились ямочки. - Любовь - как морка. Без нее тоска, с ней - порка. - Она рассмеялся, невесело, натужно. - Учись прятать свои секреты поглубже, деточка. Дураки не поймут, а те, кто к теме - сразу заметят. Все, пора будить конфетку. По ваши души кипеш.

(Эпизод 12 ой, ещё не отлежался)