Кодекс Арафской дуэли

Меньше всего на свете Монтейн ожидал того, что однажды на улице к нему подойдет некто и произнесет его имя. Однако это произошло.

— Господин Монтейн? — услышал он, едва выйдя из дому в не самое прекрасное утро.

Ни на посыльного, ни на слугу человек, обратившийся к нему, похож не был. Он был молод, крепок и как-то тускловат. Незаметен. Монтейн вполне мог принять его за одного из надзирателей Вулкана, но этого человека он в клубе не видел.

— Да? — настороженно произнес Монтейн..

Человек протянул небольшой конверт — в таких обычно посылают визитки. Так и оказалось. «Прошу следовать за подателем сего» — написано было от руки на оборотной стороне визитки весьма хорошей бумаги. А на лицевой — скромно и практически анонимно: «Начальник Его Величества Отдельной Тайной Коллегии при Министерстве охраны Короны» — без титула, имени и фамилии. И в углу типографски отпечатанный пятизначный номер.

— Хм... — произнес Монтейн. — Чем моя персона привлекла к себе столь высокое внимание? Вы не в курсе?

— Не могу знать, сударь, — бесстрастно ответил человек.

— Куда мне следовать?

Человек указал на стоящий неподалеку экипаж — обычную извозчичью пролетку, на козлах которой сидел такой же неприметный возница, а не на легендарную «серую хайру», как можно было рассчитывать. Так что на встречу с человеком, который способен был мановением мизинца стереть его самого и память о нем из этого мира, Монтейн отправился вполне прозаическим способом. Особого страха, впрочем, он почему-то не испытывал. Он прекрасно понимал, что означает это приглашение. Грехи за ним, водились, это естественно, но таких, которые могли бы привлечь внимание такой серьезной организации как ОТК, среди них не значилось. А вот знакомство с графом Менкалинаном... Кали. Конечно, Кали. Пожалел, что проговорился об Арафской дуэли?. Вот и доложился начальству. Интересно, что все-таки последует: строгое внушение, чтоб не разбалтывал дальше? Подписка о неразглашении? Превентивный арест? Ну, это вряд ли.

Пролетка свернула с оживленной улицы на тихую боковую, потом и вовсе проехала по старинному парку, остановилась у малозаметной двери большого особняка, где его сопровождающий сошел с пролетки. Монтейн последовал за ним. Сопровождающий стукнул дверным молотком, открылось смотровое окошко, потом дверь, и они оказались в небольшой узкой комнате, перегороженной примерно посередине барьером. За столом позади барьера сидел человек. Перед барьером, сложив руки за спиной, стоял еще один.

— Вашу карточку, сударь, — сказал тот, что стоял.

Монтейн предъявил.

Тот, что стоял, вслух зачитал регистрационный номер.

— Соответствует, — сказал второй, бросив взгляд на лист бумаги перед собой.

— Фамилия? — спросил первый.

— Монтейн.

— Соответствует, — сказал второй.

Первый открыл дверцу в барьере, пропустил Монтейна и вернул визитку. Зашел за барьер сам и закрыл дверцу. Отступил на два шага, открыл дверь в боковой стене.

— Проходите.

Выходя в дверь, Монтейн оглянулся. Его бывший сопровождающий неподвижно стоял около входной двери. Сзади него стоял человек, который отпирал им дверь.

— Предъявите карточку, — сказали Монтейну во второй комнате.

Он предъявил.

— Следуйте за мной, — сказал ему еще один человек.

Он последовал по довольно длинному коридору до находящейся в его конце большой двери. За которой оказалась просторная приемная, где ему еще раз пришлось предъявить визитную карточку.

— Господин Монтейн? — спросил секретарь, глянув на номер. — Извольте обождать. — Сесть не предложил, исчез на начальственной дверью, тут же появился и пригласил в кабинет.

Хозяин кабинета приветствовал его стоя. Не потому, что собирался оказать ему некий особый прием, а потому что стоял у окна.

Монтейн вошел и сдержанно поклонился.

— А вот и господин Монтейн. Знаменитый очаровательный господин Монтейн.

В голосе начальника ОТК отчетливо звучала ирония, и Монтейн решил ответить ему тем же. Он сделал изящный поклон и произнес нарочно скромно, глядя на силуэт хозяина, самым любезным тоном проговорил:

— Я глубоко польщен, ваше превосходительство, что вам известно мое имя. Однако эпитеты, которыми вы сопроводили его, пожалуй, излишни. Мне лестно, что моя скромная персона могла заинтересовать столь высокопоставленную особу...

— Нахальный щенок, как и следовало ожидать, — констатировал хозяин кабинета. — Садитесь. Не туда. Вот в это кресло. — Он сделал несколько шагов и сам сел в одно из кресел в углу кабинета.

Место, которое досталось Монтейну, вероятно, было неслучайным. Прямо перед ним на стене висело довольно эффектное живописное полотно: эшафот, на эшафоте рядом с палачом молодой красавец в старинных одеждах. Здесь же некоторое количество официальных лиц: кто с бумагами, кто при оружии. На ступенях — коленопреклоненная красавица со страданием на лице. Ну и вокруг эшафота — зрители, предвкушающее зрелище.

Надо полагать, на посетителей картина должна была производить душераздирающее впечатление. Скорее всего, им следовало тут же каяться во всех грехах.

— Вероятно, один из клиентов вашего ведомства? — спросил Монтейн, указывая на картину.

Начальник коллегии не обернулся.

— Сильная картина, не правда ли? — проговорил он. — Нет, это не клиент. Это основатель коллегии Сайф Кет Тахрайль.

— Казнен на эшафоте? — слегка удивился Монтейн.

— По приговору за измену в пользу Великого царства Махрийского. На самом деле — за нарушение кодекса Арафской дуэли.

Ага, господин начальник ОТК изволит с ходу открывать государственные тайны первому попавшему к нему в кабинет наглому щенку? Похоже, начинается отеческое увещевание случайно узнавшего государственный секрет мальчишки.

— Я слыхал о Арафской дуэли, ваше превосходительство. Но ведь это легенда.

— Да уж такая легенда, что эта дуэль у меня уже в печенках сидит... Арафская дуэль, — сказал начальник ОТК, — головная боль моей коллегии. Вы ведь знаете, что пятерых бойцов для дуэли выставляет именно ОТК? Коллегия махом лишается пятерых самых лучших своих офицеров.

Его превосходительство видимо не собирался тратить свое драгоценное время даром и решил сразу расставить точки над всеми нужными буквами.

— Именно пятерых? — удивился Минтейн. — Всегда пятерых?

— Именно и всегда, — ответил его превосходительство. — Остальных пятерых подбирают по всей Империи. Шансы уцелеть и не получить тяжких увечий при дуэли весьма невелики, — сказал начальник коллегии. — Зато и приз достойный: уцелевший становится Хозяином Арафы.

— Ах да, — Монтейн даже хлопнул ладонью по лбу, так расстроила его собственная непонятливость. — Я совсем забыл.

— По сути, это не дуэль, а кровавое жертвоприношение, имеющее очень давнюю традицию.

— Жертвоприношение — в наше время? — поразился Монтейн.

— В наше, — жестко сказал начальник. — И вот когда вы, юноша, сядете на мое место и повидаете с мое, тогда я позволю вам рассуждать о нашем просвещенном времени. А пока извольте молчать. Я, между прочим, посвящаю вас в одну из государственных тайн.

«А я здесь причем?»

— Стоит ли, ваше превосходительство? — быстро спросил Монтейн.

— К сожалению, вы уже запутались в ней по самые уши, — сказал начальник ОТК. — Поэтому сидите и слушайте. Не так просто подобрать десять участников дуэли. Порой подготовительный период длится месяцами, а иногда — годами. Поэтому мы не можем допустить, чтобы срок подготовки затягивался в результате недобросовестного поведения бойцов. По существующей традиции отказаться от дуэли — нельзя. Позорная смерть отступнику, пожизненная ссылка членам семьи. Участвовать в других дуэлях — нельзя. Жениться, если попал в число дуэлянтов, — нельзя. К сожалению, при церемонии бракосочетания произносятся некоторые священные формулы... Впрочем, вы не поймете. Если коротко, из-за этих формул нарушается связь с Арафой, и человек выбывает из числа дуэлянтов. С Тахрайлем случилось именно это. Тоже, знаете, свободомыслящий человек был. И тоже полагал, что живет в просвещенный век... В общем, трагическая история, нехорошая история, и в частности мы сейчас вдаваться не будем. Скажу только, после того прецедента было решено, что гражданский брак участника дуэли считается таким же законным, как и официальный. В случае смерти мужа женщина признается законной вдовой, дети — законными детьми, ну и имущественные вопросы решаются соответственно.

Монтейн лихорадочно пытался сообразить, какое он имеет отношение ко всему происходящему.

— В общем, поскольку никто не ожидает, что данные офицеры после дуэли вернутся к продолжению службы, на их место заранее подбирают преемников, — продолжал свою лекцию начальник ОТК. — Имеется традиция, не такая уж, впрочем, давняя: офицер пишет рекомендацию тому, кого считает способным занять его место. Не могу сказать, что эти рекомендации имеют какое-то официальное значение, но все же учитываются, так как служат хорошей характеристикой рекомендуемому. Если человек, которому дана рекомендация, является гражданским лицом, встает вопрос о вступлении его в ряды коллегии. Но прежде коллегия собирает на этого человека досье.

Монтейн молча слушал. Ситуация, в которую он попал, ему сильно не нравилось. То есть кто-то... Кали написал ему рекомендацию? Он-то думал, что Кали всего лишь черкнул объяснительную и сообщил об обстоятельствах. А тут, оказывается... Рекомендацию, о которой Монтейн не просил?

— Вот и мои офицеры написали каждый по рекомендации, — проговорил начальник ОТК. — Должен признаться, очень они с этим делом тянули. Мне им раза два пришлось напоминать, пока, наконец, недавно они не сдали свои рекомендации. И что же оказывается? Оказывается, господин Монтейн, что все пять моих офицеров, не сговариваясь, дали рекомендацию одному и тому же человеку.

Монтейн сморгнул.

— Не мне, надеюсь? — Он уже понимал, что именно ему. Кто? Кто???..

— Зря надеетесь. Именно вам. И вот теперь скажите мне, дорогой господин Монтейн: а что это в вас такого интересного есть, что все мои офицеры, как один, решили вас так отменно рекомендовать? В карты хорошо играете? Нашли чем удивить! Математику изучаете? Тоже ничего чрезвычайного. За красивые глаза? — Начальник хмыкнул, пристально посмотрев на юношу. — Ну, положим, глаза действительно красивые, но что-то мне не верится, чтобы все пятеро, встретив вас, вдруг решили сменить свои любовные предпочтения. Да и вы в приключениях такого рода пока не замечены.

— Но, возможно... — Монтейн запнулся, помолчал немного и продолжил: — Может быть, там все-таки написано — почему?

— Представьте, да. В том-то и дело, что все, как один, признают, что из ряда вон выдающимися талантами вы не обладаете, но ОТК, несомненно, пригодитесь. Каково? — начальник строго посмотрел на Монтейна. — И скажите, что я должен думать, очаровательный господин Монтейн?

— Не знаю, — сказал юноша. — Я полагаю, вы не поверите, если скажу, что вовсе не собирался кого-то очаровывать. Я даже не знаю этих людей. Могу предполагать, конечно... Разве что Кали... прошу прощения, граф Менкалинан. Ваше превосходительство...

— Да вам какое дело? — спросил начальник ОТК. — Разве ваше положение хоть как-то изменится от того, что вы узнаете их имена?

Монтейн поднял глаза.

— А что такое с моим положением? — настороженно спросил он.

— Люди, подобные вам — без причины очаровывающие работников ОТК — находятся под глубочайшим подозрением. Заметьте, слово «очаровывающие» происходит от слова «чары», а чары — как раз то, чем, помимо многого другого, занимается моя коллегия. И я вполне готов поверить, что сознательно вы этими чарами управлять не можете, но ваше положение от этого вовсе не становится легче. Люди с подобными талантами, мой юный друг, опасны для моих людей. Сказать по правде, дорогой господин Монтейн, я ощущаю большое искушение. Мне очень хочется отвести вас сейчас же в подвал и полюбоваться, как вас расстреляют. Поверьте, я вовсе не садист и не любитель подобного рода развлечений. Однако сумеете ли вы очаровать расстрельную команду — вот что мне интересно...

Монтейн сглотнул, не отводя взгляда от начальника ОТК.

— Надо полагать, вас мне очаровать не удастся?

— Опять же честно: понятия не имею, — признался его превосходительство. — Но: предупрежден — значит, вооружен. Я уже принял решение и отдал приказ. Любое мое отступление от заранее намеченной линии поведения вызовет немедленные действия. Стрелять будут на поражение. Поражать, естественно, будут вас. Как вы оцениваете свои шансы выжить?

— Не думаю, чтобы они были слишком большими, — сказал Монтейн.

— Прекрасно, что вы понимаете это. Сейчас вы пройдете вон за ту дверь, — начальник показал, за какую именно, — и ответите письменно на ряд вопросов.

Дверь была металлической, толстой — такие на сейфах ставят. Комната за ней была невелика. У противоположной двери из стены консолью торчала столешница, по обе стороны от нее — консоли-сиденья. На столе лежала стопка бумаги и несколько самозатачивающихся таласских карандашей.

Свет излучали все поверхности в комнате, как стены, так и пол и потолок. Даже стол и сиденья, даже кронштейны, на которые они опирались. Даже умывальник и унитаз в углу рядом с дверью. Карандаши и бумага, правда, были обыкновенными.

— Отвечайте на каждый вопрос на отдельном листе бумаги. Каждый лист бумаги опускайте в щель около стола. Если возникнут вопросы или что-то понадобится, нажмете кнопку над столом, — сказал начальник ОТК и мягко прикрыл дверь.

Аннотация:

Когда сильные мира сего вдруг ни с того ни с сего начинают тебе помогать - это неспроста. Особенно, если ты - ничего из себя не представляющий дворянский недоросль из глухой провинции.

https://author.today/work/6294