Два отрывка

Первый отрывок, несомненно, утрирован. На месте выделенных слов в оригинале стояло имя или местоимение - и ничего кроме.

Маргарита Николаевна сидела перед трюмо в одном купальном халате, наброшенном на голое тело, и в замшевых черных туфлях. Золотой браслет с часиками лежал перед молодой женщиной рядом с коробочкой, полученной от Азазелло, и стройная брюнетка не сводила глаз с циферблата. Временами жене инженера начинало казаться, что часы сломались и стрелки не движутся. Но они двигались, хотя и очень медленно, как будто прилипая, и наконец <длинная стрелка упала на двадцать девятую минуту десятого>. Сердце девушки страшно стукнуло, так что заинтригованная умница не смогла даже сразу взяться за коробочку. Справившись с собою, возлюбленная мастера открыла ее и увидела в коробочке жирный желтоватый крем. Симпатичной особе показалось, что он пахнет болотной тиной. Кончиком пальца будущая ведьма выложила небольшой мазочек крема на ладонь, причем сильнее запахло болотными травами и лесом, и затем ладонью начала втирать крем в лоб и щеки. Крем легко мазался и, как показалось нашей героине, тут же испарялся. Сделав несколько втираний, красавица глянула в зеркало и уронила коробочку прямо на стекло часов, от чего оно покрылось трещинами. Женщина закрыла глаза, потом глянула еще раз и бурно расхохоталась.

Я знаю очень многих авторов, которые стараются писать именно так, потому что кто-то сказал им, что повторы это плохо, даже повторы личных местоимений. Более того, я знаю редакторов, которые и в текст Булгакова внесли бы такую правку, причем из принципиальных соображений. Если что, я не ратую за повторы, я ратую за грамотный, а не топорный уход от повторов. 

Для меня такой текст - маркер ученической работы. 

А вот второй отрывок, авторский. В нем выделены замены имен и личных местоимений обобщающим наименованием. 

Маргарита Николаевна не нуждалась в деньгах. Маргарита Николаевна могла купить все, что ей понравится. Среди знакомых ее мужа попадались интересные люди. Маргарита Николаевна никогда не прикасалась к примусу. Маргарита Николаевна не знала ужасов житья в совместной квартире. Словом... Она была счастлива? Ни одной минуты! С тех пор, как девятнадцатилетней она вышла замуж и попала в особняк, она не знала счастья. Боги, боги мои! Что же нужно было этой женщине?! Что нужно было этой женщине, в глазах которой всегда горел какой-то непонятный огонечек, что нужно было этой чуть косящей на один глаз ведьме, украсившей себя тогда весною мимозами? Не знаю. Мне неизвестно. Очевидно, она говорила правду, ей нужен был он, мастер, а вовсе не готический особняк, и не отдельный сад, и не деньги. Она любила его, она говорила правду. Даже у меня, правдивого повествователя, но постороннего человека, сжимается сердце при мысли о том, что испытала Маргарита, когда пришла на другой день в домик мастера, по счастью, не успев переговорить с мужем, который не вернулся в назначенный срок, и узнала, что мастера уже нет.

Так когда можно использовать такого рода замену, а когда нельзя? 

Я вижу два явных отличия в этих отрывках:

1. В первом используется ограниченное третье лицо (мы смотрим на происходящее глазами Маргариты), во втором явно указано, что с нами говорит всевидящий автор. 

2. Во втором отрывке к обобщающему понятию добавлены маркеры конкретного лица (эта, конкретная женщина и эта конкретная ведьма). 

Когда я читаю (пишу) текст, я точно знаю, где возможна и органична такая замена, а где это косноязычие и дилетантство, эдакий "мастерский" уход от повтора. Но когда пытаюсь объяснить кому-то, почему здесь можно, а здесь нельзя, мне не хватает аргументов.  

Кто добавит аргументов: почему в первом отрывке замены обобщающими словами корявые, а во втором - органичные?