Мужская ошибка, или Опасно гневить богинь

Отец, создай Быка мне, чтоб убил Гильгамеша в его жилище,

За обиду Гильгамеш поплатиться должен!

Если же ты Быка не дашь мне —

Поражу я Гильгамеша в его жилище,

Проложу я путь в глубину преисподней,

Подниму я мертвых, чтоб живых пожирали, —

Станет меньше тогда живых, чем мертвых!

Это тирада разъяренной богини Иштар (Астарты), которую отверг доблестный Гильгамеш, обозвав блудницей и стервой.

Звучало это, кстати, приблизительно вот так.

И ведь Гильгамеш ни словом против истины не погрешил, заметьте. Иштар — та еще штучка, но какая женщина, тем более богиня, хочет о себе слышать истину? Тем более от мужчины, которого яростно желает в мужья? Правильно, никакая.

Но ошибся герой с формулировками своего категорического отказа. Ну отверг бы он ее как-то помягче, подипломатичнее, мол — так и так, красавица-умница, все понимаю, польщен твоим выбором, но не могу, к сожалению. Дела, подданные вон внимания требуют, управляющий финансами просит подмоги, военные советники орут в оба уха, что скоро драчка с соседями, плюс надо ж когда-то мне спать, есть и, извини, справлять нужду. Да и старый я перец, не знающий слов любви, как я смогу управиться с такой знойной особой, мечтой поэтов. Потенция в последние пару лет совсем на нуле, пора тертый рог носорога с корешками бамбука смешивать, считай, песок сыплется. В общем, Иштар, муж из меня — как из пугала огородного боевой гигант, то есть никакой. Я тебя не достоин, и все тут.

Не мог Гильгамеш не знать вечную пословицу про оскорбленную женщину и адское пламя, а тут не просто смертная, тут целая богиня с такой дурной репутацией. Точно знал — и все равно послал на все знаки аккадского алфавита.

И пожалуйста — сразу помчалась Иштар к всемогущему папе и выпросила оружие массового поражения класса «Бык». Еще и пошантажировала при этом — и не каким-нибудь жалким ураганом или засухой, а цельным, понимаете, восстанием мертвецов (трепещи, Ромеро, ты жалкий подражатель сам знаешь кого!).

И пошло-поехало. Шум, гам, слезы, стоны... Гильгамешу пришлось срочно мобилизовываться во имя спасения сограждан. Заодно привлек лучшего друга Энкиду, бывшего дикаря, нынешнего красавчика с расчесанными кудрями.

Победили, как не победить — аж два героических героя. И естественно, Иштар еще больше оскорбилась и стала прилюдно рыдать.

Взобралась Иштар на стену огражденного Урука,

В скорби распростерлась, бросила проклятье:

«Горе Гильгамешу! Меня он опозорил, Быка убивши!»

Услыхал Энкиду эти речи Иштар,

Вырвал корень Быка, в лицо ей бросил:

«А с тобой — лишь достать бы, — как с ним бы я сделал,

Кишки его на тебя намотал бы!»

Созвала Иштар любодеиц, блудниц и девок,

Корень Быка оплакивать стали.

А Гильгамеш созвал мастеров всех ремесел, —

Толщину рогов мастера хвалили.

Тридцать мин лазури — их отливка,

Толщиною в два пальца их оправа,

Шесть мер елея, что вошло в оба рога,

Подарил для помазанья своему богу Лугальбанде,

А рога прибил у себя над хозяйским ложем.

Они руки свои омыли в Евфрате,

Обнялись, отправились, едут улицей Урука,

Толпы Урука на них взирают.

Гильгамеш вещает слово простолюдинкам Урука:

«Кто же красив среди героев,

Кто же горд среди мужей?

Гильгамеш красив среди героев,

Энкиду горд среди мужей!»

Но все же знают, что последнее слово остается за женщиной, тем более если она богиня, да? Иштар все ревела и выла напоказ со своими блудницами, а папа все это видел и в ужасе вспоминал угрозу дочурки поднять мертвецов и устроить веселую не-жизнь на планете Земля.

И пришлось Гильгамешу хоронить Энкиду, так как... боги придрались к вырубке особо ценных кедров. И неважно, что кедры пошли на дверь святилища, т.е. собственно в дар богам.

Мужчины, учитесь на чужом опыте, не совершайте ошибки Гильгамеша. Если вас хотят — отказывайте кандидаткам со всеми реверансами и поклонами. Пусть сохранят лицо, а то мало ли. Рассвет живых мертвецов — вещь неприятная.

Добра вам, друзья