Как я докатилась до жизни такой

Последнее время мне интересно, как люди открывают для себя творческий процесс и становятся писателями. Или станут когда-нибудь, потому что чем больше пишу я сама, тем больше понимаю, что только в начале пути.

А началось всё благодаря маме, потому что именно она научила меня читать. Я была ребёнком относительно беспроблемным в мелочах, если чудила, то по-крупному. Открыв для себя чтение, я читала всё – от вывесок и газет до попавших под руку медицинских журналов. В подготовительной группе вовсю читала Пушкина – начав со сказок, бодро перешла к «Метели» и «Дубровскому». Если кто думает, что в школе это мне помогло – ни фига. Первоклашки должны были читать хором, рисовать в тетради странные закорючки... Несколько человек в классе всё это уже умели. Чтобы мы не сбивали с пути истинного остальных, нас посадили на задние парты, где мы развлекались в меру способностей: рисовали карикатуры, хихикали, трындели. Дневник у меня в первом классе был весёлым: «Смеялась на уроке», «Мешала учителю», «Сорвала урок» и т.д. появлялись с завидной регулярностью. Тогда же я начала придумывать какие-то истории, но дальше придумок дело не шло – вокруг всё ещё было очень много увлекательного.

Второй звоночек был классе в 4-м. Мама уехала в командировку, меня оставили на попечение бабушки. Беспроблемная я чуть ли не на второй день едва не провалилась под лёд на болоте. И бабушка, ища способ удержать меня дома, показала мне свои стихи. Простые, бесхитростные, но для ребёнка они стали откровением: «Ого, а так можно? А я так могу?» И я смогла. Мы писали с ней стихотворения, шуточно соревновались. Далеких последствий стихи не имели – я сейчас если пишу, то пародийно-безобразные («Десять археологов...» и «Коты в начале мая» – такой себе образец изящной словесности), но удовольствие от процесса творчества я запомнила. И, что хуже всего, я на него подсела.

Промежуточным этапом стал проклятущий «Робин Гуд». С нормальными книгами в Крыму при Украине (особенно на периферии) было трындец как скверно, я до сих пор помню, как прятала в книжном в стопке Шевченко томики на русском – Ильфа с Петровым и Гайто Газданова, потому что денег не хватило, а книги мне отложить отказались.

Но это было чуть позже. А «Робин Гуда» я открыла в детской библиотеке (позже я записалась практически во все библиотеки города, даже военную, по знакомству), история мне безумно понравилось, а в магазинах такой не было. И я стала её переписывать. Прямо в читальном зале, как древний копиист. У мамы был долгий разговор с библиотекаршей, они обе смотрели на меня странно, но, видимо, не знали, что с этим делать, и оставили в покое – само рассосётся. Эпохальную перепись я, уж не знаю, почему, не закончила. И книгу с тех пор ни разу не перечитывала.

Ещё через несколько лет я среди собранной в многоэтажке макулатуры нашла журнал «Наука и жизнь». Если кто помнит, в 80-90-х он был дико интересным. Но покорила меня литературная рубрика. Там печатали, в основном, научную фантастику. Стопку «НиЖ» я в школу не сдала, а спрятала в сарае и прочитала запоем. И попалась мне повесть про рыцаря, как-то связанного с путешествиями во времени. По крайней мере, сейчас вспоминается так. Но я чуть не рехнулась, поняв, что в журнале только начало, а ни продолжения, ни конца в других номерах нет. Мне не оставалось ничего другого, как писать продолжение. Фигня для человека, замахнувшегося на Робин Гуда. Что я и сделала. К счастью, творение не пережило перехода в 21 век.

А потом пошло-поехало. В старших классах вместо подготовки к экзаменам я кропала истории, часть которых сейчас вызывает смех, стыд и трепет, а другая часть так или иначе позже увидела свет. На первой работе каждую свободную минутку сочиняла романы и насочиняла штук пять…

Как я уже сказала, я подсела. И с каждым годом, вопреки всему, подсаживаюсь всё сильнее и плотнее. Ибо творить свои миры – удивительно и радостно. Правда?