Уличный театр, сон

Ему приснился странный, яркий и удивительно ясный сон. Из таких, которые врезаются в память намертво, сидят там годами, и вспоминаются в самые глупые моменты или тогда, когда ты нечаянно принимаешь в кровати точно такую же позу, как во время злополучного сна.

Несколько дней назад он попал на представления уличного театра. Обычный скучный спектакль из тех, что устраивают храмы Солнца для заблудших во тьме. Смотрела спектакль всего-то дюжина человек. На сцене голосил плюгавый старичок в белой тоге, ему подыгрывали девушки в балахонах до пола. Читали нотации для идиотов, время от время трубя в загнутые рожки. Речь шла о смирении и трудолюбии. Эрик постоял, сначала негромко подтрунивая над представлением, а потом выкрикнул:

- Снимите с актрис страхолюдские балахоны! Заработаете не в пример этой скукоте!  

На него недовольно оглянулась какая-то почтенная дама, и Эрик, еще раз хохотнув, поспешил убраться.

Теперь он снова оказался на площади перед деревянной сценой.

Во сне толпа разрослась так, что люди стояли плечом к плечу, заполнив все улицы города. По крайней мере, Эрик, как ни крутил головой, конца толпе не видел. Старик-проповедник на сцене, исполняющий роль жреца Солнца, изменился. Помолодел, получил окладистую черную бороду и золотой балахон. Его раскрашенное желтым и черным гримом лицо оскалилось злой гримасой.

Две молоденькие девушки, наяву игравшие фей, теперь, и впрямь, оказались обнаженными развратницами с  блестящими розеточками вместо трусиков, и с медными браслетами на запястьях и бедрах. Вместо рожков во сне у них были бубны.

Вход в храм превратился из алтаря, бывшего огромным картонным Солнцем - в дверь в форме лошадиной задницы. Он был завешан веревками, точно конскими хвостом. 

На сцене, спиной к Эрику, лицом к жрецу, припав на одно колено, стоял Эмиль. Одежда на нем была совсем уж необычная. Кожаные высокие сапоги, кожаные штаны, красная рубаха и жилет с металлическими вставками, какие носили гвардейцы во время Роанской войны. На поясе брата висел самый настоящий меч. Ножны сверкали.  

Жрец махнул жезлом, с набалдашником в виде края детородного органа. Очертил им в воздухе сложную фигуру, которая загорелась над головами актеров, запылала руной Ишты, а после, заискрилась и лопнула фейерверком. Искры посыпались на дощатую сцену. Девушки ударили в бубны, точно хлопнули крышками роялей.

Ожил замерший на месте жрец, заорал дурниной, выкрикивая нечленораздельные грубые фразы, будто грязно ругался на незнакомом языке. Изо рта его струйкой пошли пузыри, как если бы он выдохнул под водой, не в силах больше удерживать воздух. Пузырьки разлетелись над сценой. Девушки бросили бубны и принялись ловить летающие шарики, подпрыгивать, хлопать ладошками. 

Им удалось поймать каждой по одному. Они взяли пузырьки на ладошки и понесли их. Одна направилась к Эмилю. Вторая замешкалась, выискивая кого-то взглядом в толпе.

Жрец снова махнул жезлом, но на этот раз резко, точно мечом и указал на Эрика. 

Девушка спустилась по деревянным ступеням в толпу, неся пузырь на вытянутых руках, тот шевелился и подрагивал как живой. 

Она шла неспешно, улыбалась. Ярко накрашенное лицо, тоненькие, домиком бровки, нос с горбинкой. Черная обводка вокруг серых глаз потекла тонкими струйками по щекам. Из-за размазавшейся помады ярко-красные губы казались в два раза больше своего природного размера. Этими губами девушка приблизилась к самому уху Эрика. Во сне он был слегка ниже ее. 

- Загадай желание, мальчик! - Голос ее журчал текущей по камушкам водой. - Загадай! Самое-самое важное! 

Эрик залип на девушку. Мысли его разбегались. Сначала он подумал, что неплохо бы попросить вернуть ему расположение Итты, вообще все вернуть, как было до того дня, когда он не выдержал и сорвался… Но Итта была далеко, и ее наверняка загадает Эмиль. А девушка с пузырьком в руке находилась рядом, ее тело было умащего и блестело от масла. Тогда Эрик решил плюнуть на несбыточные мечты и загадать что-то более близкое. Например, прикосновение этих бестыжих, в помаде, губ. Он уже открыл рот, чтобы произнести желание. Но тут вмешалась его гордыня. Она всегда вмешивалась не вовремя. Даже во сне. И Эрик, не отрывая взгляда от красных губ, выдохнул: 

"Желаю стать самым удачливым парнем в мире. Самым-самым!" 

Толпа взорвалась единым, одобряющем гоготом. 

- Открой рот.

Из-за гула толпы Эрик едва услышал слова девушки. Он послушно открыл рот. Теплый и скользкий пузырик втек ему прямо на язык, а красные губы приникли к его открытому рту. Эрик сомкнул рот в поцелуе и проглотил пузырик. Почувствовал, как он катится горлом по пищеводу в желудок и ниже, в пах, там и остается. 

Внизу живота потяжелело, зажгло. Эрик протянул руку, чтобы обнять девушку, привлечь в себе. Но не успел. Сочувствующая толпа неистово зарукоплескала. 

Но теперь уже не ему. Эмиль на сцене поднялся с колена и повернулся ко всем бледным, точно вымазоным побелкой лицом. 

Нарастающий звук аплодисментов лупанул Эрика по ушам. 

Он проснулся. В животе было тяжело. Хотелось сразу и  женщину, и в уборную.

Над ним склонилась вернувшаяся со смены Ричка. Губки ее блестели...