Хуцпа

Поначалу Итта воспряла, выболтала бабушке все-все. Краснея и захлебываясь от переполнявших чувств, Итта поведала весь учебный год, все самое важное в мельчайших подробностях. Она рассказывала о братьях и сама ловила себя на том, что уж слишком восхищенно, влюбленно и избыточно говорит о них, что не может отыскать ни одной некрасивой детали в их внешности, ни единой дурной черты в их характерах, что в ее описании братья выглядят совершенно неправдоподобно. Неправдоподобнее даже, чем сами приключения, которые с ними произошли. Но она говорила и говорила, а бабушка слушала и слушала, облокотившись о кухонный стол, кивая и улыбаясь. Бабушка всегда ее слушала. 

- Эдак, глядишь, от твоих рассказов, я проживу вторую молодость, моя дорогая. И что же теперь? А вот что! Встретишь их снова, скажешь - бабушка моя желает на вас взглянуть. 

- Шутишь?

- Шутка шутке рознь. Мне одного взгляда хватит. Сама тебе про них все расскажу. 

- Ты бы могла! - глаза Итты загорелись. Хотелось бы ей, очень хотелось...

- А к чему тебе это? - перебила ее мысли бабушка. - Неведение лучше несвоевременной правды. Итак, говоришь, он влез из-за тебя в переделку с самим королем? А дальше?

Итта ни на секунду не сомневалась, что бабушка раскусит любого. Полвека она стояла у школьной доски, четверть века - решала все вопросы Озерской школы. Юношей прошло мимо нее - пруд пруди. Всех выстроить - полк получится. Целый полк. А таких, как Эмиль и Эрик бабушке все-равно не встречалось. Итта была в этом совершенно уверена. Она искренне пожалела, что бабушка не может с ними познакомиться. Вот было бы здорово услышать, что она скажет. 

Но пока бабушка сказала следующее:

- Смотри сама, моя радость. Но учти. Женихов у тебя ещё много будет. И таких, кто плавает как рыба, и таких, кто под облаками летает. И таких, кто песни поет, и таких, кто красным сапогом дверь с петель срывает. Выберешь себе по сердцу. Ум тут не поможет.

Итта как раз снимала с плиты чайник. Она повернулась на эту фразу с горячим чайником в руках и не менее горячим ответом:

- Зачем мне столько женихов?!

И осеклась. 

Бабушки за столом не было. Стул отодвинут, обычного шума шаркающих шагов не слыхать. 

- Ба! - Итта позвала осторожно. Ей никто не ответил. 

Она принялась наливать чай себе и исчезнувшей бабушке. Старушка чудить любила и умела. Итта не удивилась, а подумала: "Красным сапогом дверь с петель. Держаться бы от таких женихов подальше."

- А младший, значит, с хуцпой?

- Чего? - вот теперь Итта вздрогнула. Бабушка стояла у комода с посудой, напротив двери. Она никак не могла бы пройти мимо Итты незамеченной. В руках у бабушки была коробка конфет. 

- Конфеток вот принесла. К чаю. - Она положила коробку посреди стола, устроилась на свое место и потянулась к сахарнице. Бабушка любила чай. Клала в пузатую чашку по семь ложек сахара, а когда пила, то даже жмурилась от удовольствия. 

Итта не мешала бабушке в ее чайном ритуале, а взяла из коробки конфету. Конфеты оказались старые, покрытые белым налетом муки или плесени, и на вкус очень приторные. Такие бабушка и любила. 

- Так младшенький с хуцпой, спрашиваю? - допив чай, снова спросила бабушка. Ее доброе лицо блестело от выспутившего пота. 

- Что это такое - хупца? 

- Не хупца, а хуцпа. Это такое старое слово. Ты, наверное, его и знать не должна. Но слово хорошее. Бывают такие ёмкие словечки, что не только время, но и миры переживают. И живут себе, потому что вмещают многое. Вот тот, который младшенький, смелый да борзый. 

- Эрик?

- Вот-вот! Хуцпа это и есть. Борзость, наглое поведение, бесстрашная бравада, рисковые, конфликтные ребята. Но за такими люди идут. Не зря я из всех учеников всегда хулиганов выделяла. Верные они. Не в смысле юбок, а в смысле дружбы. 

- Эрика любят все…

- Вот и я о том же!

Итту вдруг окатил ужас раскаяния, что она отдала своего Эрика глупой Ричке, обидела его отказом. Щеки ее запылали от осознания возможной совершенной ошибки. Нет. Нет, нет и нет. Бабушка дурит ей голову, как обычно. Бабушка не может не оценить Эмиля, его ум и тактичность. Итта вспомнила их первый танец, вспомнила, как он обнимал ее по дороге в Алъерь, его руки в своих волосах за шторой Талигана…

- Эрик мне просто друг! - выпалила она. - Просто друг... Мне нравится Эмиль. 

- Вот и хорошо. Темная лошадка - всегда интересно. Тем более женихов у тебя ещё… 

- Да не нужно мне… - Итта вспыхнула и замолчала, не зная, что добавить, как защитить своего Эмиля перед самым важным, самым близким человеком, который воспитал и вырастил, который любил всем сердцем, и обладал чутьем куда большим и острым, чем Иттино. 

Как объяснить бабушке, что Эмиль живет в каждой ее мысли, в каждом движении, к каждом сне? И тоска о нем разрастается в ее душе такой захлестывающей волной, что Итта буквально захлебывалась, гнала ее усилием воли, и не справлялась, как не справляются привыкшие жить чувствами люди с потерей источника этих чувств...

Не было ни признаний, ни поцелуев. Не было обещаний. Но ее руки в его руке, его трепетных объятий и слов о тяжелом расставании, было достаточно, чтобы Итта чувствовала себя без него лишь наполовину живой.

Она потрогала его компас на своей груди, теплый от жара ее тела. Стало легче.

- Никто другой мне не нужен. - уверенно сказала Итта. - Поверь мне! Даже Эрик. Тем более Эрик. Эрик - это было так - по ошибке.

- Я верю, моя дорогая! Но ты три раза сказала - "Эрик". Я ничего не хочу утверждать… но.. - и бабушка примолкла, погрузилась в свои загадочные размышления, продолжая сворачивать фантик от конфеты в тонкую трубочку.