Два тенора

Все, кто хоть как-то соприкасался с искусством оперы, должно быть, слышали о Сергее Яковлевиче Лемешеве и Иване Семеновиче Козловском. Два великих тенора, практически одногодки. В одно время выступали на сцене Большого театра. 

Расцвет творчества обоих пришелся на первое послевоенное десятилетие. Популярность их не знала пределов. У них были, не побоюсь сказать, миллионы поклонников (тогда опера была популярнее, чем сейчас; кроме того, и Лемешев, и Козловский выступали в эстрадных концертах, исполняя песни советских композиторов). Трудно было решить, кто из них лучше, выбрать между теплым, многокрасочным, словно бы идущим из глубин сердца голосом Лемешева и изысканным, виртуозным, отточенным пением Козловского.

И все же выбирали. Всем любителям оперы того времени было хорошо известно, что существует две партии страстных поклонников (чаще всего поклонниц) двух выдающихся певцов. «Лемешистки» и «Козловистки» подкарауливали своих кумиров, чтобы осыпать их овациями и цветами,  взять у них автограф, стянуть какой-то сувенир (часто пуговицу от костюма или пальто), или хоть прикоснуться к своему идолу рукой. Между собой две партии  непримиримо соперничали.

Два «русских соловья» тоже были между собой, мягко говоря, не в самых лучших отношениях.

Рассказывают, что в эти годы в Большом иногда появлялся Сталин – он слыл любителем оперы. В связи с этим в театре усилили охрану, а вахтеров поменяли – посадили на их  места работников органов.

И вот, как я слышал, однажды через служебный вход идет Козловский. Вахтер: «Ваш пропуск». Иван Семенович, не поворачивая головы: «Я Козловский!». Вахтер ему: «А я Петров. Ваш пропуск». – «Молодой человек, я же вам сказал, я Козловский» - «Пропуск. Мне будь хоть сам Лемешев».

Говорят, бедный Козловский от такого оскорбления лишился дара речи и чуть не упал в обморок.