Быть тварью

Хоть Траниус и предупреждал, что новичкам за линию лучше в одиночку не соваться, Гиеди пренебрег. После обеда пошел в город развеяться, побродил по местным кабакам, принюхиваясь к обстановке, и посмотрел на местные достопримечательности. Достопримечательностей для города с семилетней историей было многовато, но все они были какие-то своеобразные, чтобы не сказать однообразные. Чаще всего это было место, где бандит А застрелил бандита Б. Местный колорит сказывался в том, что бандитов, как и говорил Траниус, никто бандитами не называл: то были стрелки, майоры, судьи. «Это здешнее вежливое обращение к уважаемому человеку, — объяснял Траниус. — Полковники и майоры здесь не имеют обычно никакого отношения к армии. Еще иногда употребляется титул „судья“ — это начальник какого-нибудь комитета безопасности».

— А комитет безопасности это...? — спросил тогда Гиеди.

— Не то банда, не то отряд милиции — разница порой неуловима. В иных городках довольно часто приглашают на роль судьи известных стрелков.

Так что теперь Гиеди не удивляло, когда какого-нибудь живописного типа разбойничьей внешности обзывали полковником или судьей.

Иногда мелькало имя пресловутого Шермана. Его деяния ничем не отличались от общего фона.

Город за линией был уныл, некрасив и производил впечатление временного табора. Здесь много строили, торопясь превратить Аштанх в нормальный город, но неправильно было уже то, что строили зимой и торопились закончить строительство до весны. Весной почти все городское население сдвинется с места в район приисков, и строить будет некому. Как знал Гиеди по слухам, Прииск-1 и Прииск-4 тоже усиленно строились зимой, несмотря на морозы: зимнего жилья в Котловине не хватало. Летом «дикие старатели» обычно не думали о том, как будут зимовать, надеясь, что еще до осени станут миллионерами. Когда они спохватывались, было частенько слишком поздно. Три года назад, к примеру, в Прииске-4 погибло около двух тысяч человек, которые оттягивали до самого последнего мгновения отъезд на зимние квартиры. Оказалось, что в Котловине жгучий мороз вполне может сочетаться с проливным дождем. Стремительное обледенение валило палатки и ломало своей тяжестью хлипкие фанерные домики. Вывезти этих людей не было никакой возможности: железнодорожная ветка тогда еще не доходила до городка Прииск-4, да и по обледенелым рельсам поезда еле ползли. Как слышал Гиеди, комитеты безопасности занимались еще и вот этим — присматривали за тем, чтобы меньше народу гибло от того, что у кого-то не хватило теплого жилья или продовольствия. Во всяком случае, «Общество судей», которое после того случая на Прииске-4 организовали наиболее авторитетные стрелки, насаждало среди судей ответственность за подконтрольную территорию такими методами, что иные горячие головы начали задумываться, а надо ли взваливать на себя звание судьи, стоит ли оно того?

Цены на выпивку в Аштангхе были выше, чем в Империи, но недостатка в желающих утолить жажду не было. Практически в каждом приличном кабаке висело на самом виду гордое объявление: «Мы привозим выпивку из Старых провинций». Судя по тому, что плескалось в стаканах посетителей, «Старые провинции» находились не дальше ближайшего сарая, причем местные самогонщики гнались не столько за качеством продукции, сколько за ее количеством.

Наконец это шумное однообразие надоело Гиеди и он неспешно пошел к остановке трамвая. Были уже сумерки, зажигались огни, шуму на улицах прибавилось. Из какого-то трактира вышел худощавый парнишка, остановился на крыльце, закуривая. Рядом с ним остановился, явно его поджидая, человек постарше. Оба были знакомы Гиеди. Младший был тот подросток, которого он видел у водопада — в той же потрепанной одежде и с тем же равнодушным лицом. Старший был однокашником Гиеди по кадетскому корпусу. Гиеди представлял круг его служебных обязанностей и знал, что Гайал при некоторых обстоятельствах преспокойно сделает вид, что с Гиеди не знаком.

Тем не менее Гиеди остановился рядом с ними и сказал:

— Добрый вечер. Какими судьбами?

Он рассудил, что если даже Гайалу не с руки признавать его знакомцем, всегда можно сделать вид, что приветствие обращено мальчишке.

Гайал в конспирацию играть не стал. Обернулся, узнал, потянул с руки перчатку для рукопожатия.

— Добрый, — улыбнулся он. — да вот, вроде как в отпуске.

Гиеди качнул головой: ага, понимаем.

— Я тут тоже вроде как в отпуске. — Он перевел взгляд на подростка.

Гайал проследил за взглядом.

— Вы знакомы с Шерманом? — спросил он.

Гиеди улыбнулся, протягивая руку.

— Мы встречались, но не представлены. Майор Гиеди.

Мальчишка кинул взгляд на его руку и чуть отодвинулся, не выказав ни малейшего желания пожать ее. Гайал еле заметно отрицательно повел головой. Гиеди убрал руку.

— Вы родственник здешнего знаменитого стрелка? — спросил он.

— Он и есть тот знаменитый стрелок, — сказал Гайал. Заметил недоверие в глазах Гиеди и усмехнулся: — Что, не похож?

— Не хотелось бы вас обижать, — сказал Гиеди Шерману, — но вид у вас несолидный.

Шерман равнодушно пыхнул сигареткой.

— Если вам нужен вид, обращайтесь к вон тому придурку, — он кивнул в сторону. Там по улице шел бравый молодец, на котором только что ярлыка не было прицеплено «Отважный покоритель суровых просторов Новых провинций». А так все было: и рост, и стать, и квадратный подбородок, и вся такая подчеркнуто-мужественная одежда, и оружие в кобурах с серебряной гравировкой.

Гиеди усмехнулся.

— Нет уж, обойдемся без таких красавцев. Вы получили письмо коммодора Корвуса?

Шерман кивнул:

— Да, мы планируем зайти к нему сегодня вечером. Вы приехали с Корвусом?

Они неспешно продвигались к недалекой остановке трамвая.

— Нет. Я сопровождаю мать, которая решила поинтересоваться, что у вас здесь за благотворительность. А то методы графини Белкар кажутся ей несколько странными.

— А я хотел несколько слов графине сказать, — проговорил Шерман, выкидывая окурок далеко в сторону, потому что к остановке, пыхтя дымом и паром, подходил трамвай. — За такие методы надо морду бить.

— Так имеете возможность, она тоже приехала, — сообщил Гиеди. — Попросить Траниуса, чтобы вас пустили на встречу?

— Мы приглашены, — ответил Шерман, вскакивая на подножку трамвая. — За троих без сдачи, — кинул он монету кондуктору.

Гиеди и Гайал зашли в вагон следом. После них вошел порядком потрепанный тип и сказал кондуктору «На халяву». Тот кивнул и выдал тому розовый билетик в отличие от полученных Шерманом трех желтеньких.

— Здесь существует забавный обычай, — объяснил Гайал Гиеди. — Можно проехать в трамвае бесплатно, а в следующий раз просто платишь больше.

— Это не для всех так, — пояснил мальчишка-кондуктор. — Новичков так не катаем, а то они не понимают.

— Что, документ надо предъявлять какой-нибудь? — поинтересовался Гиеди.

— Оно и так видно, — ответил кондуктор.

— Не всегда ж деньги с собой таскаешь, — объяснил Шерман. — Нафиг они за городом?

Паровичок напустил дыма в туннель под путями и выполз на площадь перед вокзалом. Шерман и его спутники вышли и так же не торопясь направились к зданию Территориального управления.

— На встречу с благотворителями, — сказал Шерман сидящему в стеклянной загородке дежурному. Тот кивнул и снова опустил взгляд в стопку бумаг. С уверенностью часто бывающего здесь человека Шерман поднялся по лестнице. Офицеры следовали за ним.

— Раздевалка в Розовой комнате, — оповестил покуривающий на лестничной площадке второго этажа таласар в железнодорожном кителе.

Шерман кивнул и в коридоре свернул налево.

В Розовой комнате не было никаких вешалок, зато в обилии стояли кожаные диваны и стулья из ротанга. Диваны были завалены куртками разной степени ношенности. В покрытой бронзовой краской чугунной корзине-лилии, по неопытности принятой Гиеди за подставку для зонтиков, стояло несколько ружей. Короткоствол, судя по имеющимся перед глазами людям, сдавать было не обязательно.

Шерман, войдя в комнату, громко сказал «Теней кута и теней ато! (Я вас вижу!)», собравшиеся вразнобой ответили «Даре», что в переводе с сатохского приблизительно означало «тоже». В смысле, «тоже тебя видим». Гиеди и Гайал, поскольку не знали никого из собравшихся, обошлись без приветствий.

Шерман сбросил куртку на диван и, совершенно не стесняясь плечевой кобуры с торчащим напоказ револьвером, пошел общаться. Народ в комнате собрался разный, от убеленных сединами старожилов до безусых юнцов. Как заверял Триниус, на встречу пригласили старейшин старожилов, верхушку «Общества судей» и активистов «Связи» — то есть представителей тех общественных организаций, на которые фактически лягут обязанности по приему малолеток, выпихиваемых графиней и подобными ей из Империи. Шерман, похоже, знал всех присутствующих. Пожалуй, нельзя было сказать, что встретили его по-дружески тепло, однако же и враждебности не чувствовалось.

К Гиеди подскочил служащий управления с какими-то листками в руках, внимательно посмотрел, сказал: «Вас я знаю». Повернулся к Гайалу и спросил: «А вы в списках или пришли с кем-нибудь?»

— Не знаю, что у вас за списки, — флегматично сказал Гайал, — но я пришел по приглашению. — И показал свое письмо.

— О! — восхитился служащий, прочитав имя. — Счастлив с вами познакомиться, доктор! Чай, кофе, закуски? — он махнул рукой в угол, где, судя по откровенно бандитскому виду, «судьи» загораживали внушительными фигурами стол. — Или проходите прямо в зал.

— Мы разберемся, — вежливо сказал Гайал.

— Доктор? — с интересом спросил Гиеди, когда служащий отошел.

— Здесь это вежливое обращение к штатскому, — объяснил Гайал.

— А ты штатский?

— Как видишь. Оружия я в городе не ношу.

Шумно появился какой-то заросший по самые глаза старожил, бодро поздоровался («Я вас вижу!» — «Даре!») сбросил когда-то роскошную куртку из соболей (нынче в отдельных местах приблизившуюся к состоянию просто кожаной), и пошел по комнате, похлопывая по плечам знакомых и громогласно рассказывая в пространство последние новости:

— ...Кхамбалия вчера вернулся из Старых провинций, привез себе хорошенькую девицу, а нынче, слыхали, лежит уже с бронхитом в ночлежке, а девица на кухне у Мамы Тилы крутит хвостом перед Двойняшками Глухого...

Гайал посмотрел ему вслед и обратился к Гиеди:

— Вроде бы у тебя в училище друг был, южанин с типично северной фамилией... Гитион, Гирион, Тирион... как-то так.

— Гитион, — вспомнил Гиеди. — Только это не друг. Я его ненавидел люто, это же мой первый соперник во всем был: быстрый, ловкий, все на лету схватывал, а мне приходилось зубрить... И девчонки на него аж вешались, а это тогда многое значило. Жаль беднягу, говорят, повесился после того несчастного случая.

Бедняга Гитион на тренировке по фехтованию случайно убил сокурсника, очень переживал, хотя это партнер должен был следить за исправностью своей защитной маски, бросил училище и исчез.

— Вроде бы я здесь его видал, — сообщил Гайал. — Но я его плохо знаю, могу ошибиться. Я о Кхамбалии. Слыхал о таком?

— Кто ж не слыхал о Кхамбалии? — пробормотал Гиеди. — Мы книжку читали, «Герои Новых провинций» называется, да и доктор Асьян упоминал.

Гайал поморщился при имени Асьяна так, будто Асьян ему дорогу перешел.

К ним подошел Траниус, сопровождаемый тем самым служащим, который вел учет прибывших.

— Рад с вами познакомиться, доктор, — Траниус пожал руку Гайалу. — Не думал, что вы посетите это мероприятие.

— Я и сам не думал, — хмуро сообщил ему Гайал — Но Шерман хотел меня с кем-то познакомить, да еще я однокашника встретил... Мы с Гиеди учились вместе в кадетском корпусе, — пояснил он, — так что я решил, что надо бы поприветствовать баронессу Гиеди.

— Надеюсь, тахао в ее честь устраивать не будете?

— Э... — похоже, мысль о тахао до сих пор не приходила Гайалу в голову. Он помедлил и сказал: — вообще-то, тахао, адресованные женщинам, должны устраивать женщины.

— Да, верно, — согласился Траниус. — Вы же об этом писали, как я забыл... Тахао, — обернулся он к Гиеди, — это...

— Я читал у доктора Асьяна, — прервал его объяснения Гиеди. — Но думаю, мы с матушкой с не меньшим удовольствием посмотрим на тахао по любому другому поводу.

— Вам другой повод нужен? — спросил Траниус у Гайала.

— Мне — нет. Я вообще не устраиваю тахао, — сказал Гайал.

— То есть ты считаешься шаманом? — с интересом спросил Гиеди.

Гайал смерил его кислым взглядом и сказал:

— Какие все стали грамотные...

Тахао, о котором шла речь, был общим названием для аборигенских ритуалов. Были тахао приветственные, боевые, праздничные и траурные, были тахао женские или мужские, были тахао исключительно шаманские. Как было написано в одном из очерков Асьяна, шаман мог участвовать в любом тахао в качестве рядового участника, однако зачинщиком и вождем мог быть только в шаманском, а шаманы так просто тахао не устраивали, разве что в случае лечения серьезной болезни, стихийного бедствия, ну и еще в адрес других шаманов.

— Ну ты же доктор, — подколол Гиеди друга. Он оглянулся на дверь в зал: — А, вот и мама.

Баронесса Гиеди зашла в зал вместе с другими дамами, потом заметила в Розовой комнате сына и перешла туда.

— Добрый день, господа, — сказала она на пороге. На нее оглянулись и сказали «Даре!».

— Вот, встретил Гайала, — сообщил Гиеди матери.

— Рада вас видеть, — улыбнулась баронесса. — Давно вы здесь?

— Да как сказать, — неопределенно промямлил Гайал. — Я то здесь, то там... Извините, что предстаю перед вами в таком виде, — он провел рукой, обращая внимание на свои охотничьи штаны и толстый свитер. — Я вообще-то не планировал посещать в Аштангхе светские мероприятия.

— Какие пустяки, — ответила баронесса. — Мой муж считает, что мужчине для того, чтобы выглядеть прилично, достаточно побриться. Правда, кажется, в этой стране бритье не в моде, — она обвела взглядом собравшееся в комнате общество. — но зато как колоритно тут все выглядят. Вон у окна совершенно прелестный господин...

Прелестный господин, замеченный генеральшей, был в белом замшевом костюме, богато разукрашенном бисером и стразами, на ногах сапоги из пятнистого меха пустынной кошки, кобуры и вся полагающаяся к ним сбруя богато украшены серебром, в светло-каштановых кудрях до плеч поблескивали заколки с бриллиантами.

— Дариуш Старые Кости, — сказал Траниус. — Известный старожилский род, в Котловину пришел еще его прадед. Как видите, в чертах лица заметно, что он смешанной крови.

— Не так уж и сильно, — возразила генеральша. — Мне он напоминает портреты придворных времен Двойного регентства. А вон тот милый мальчик — ну просто оживший портрет моей сестры Далии в юности, тот, что висит в моем будуаре, — пояснила она сыну.

Гиеди смерил Шермана взглядом и подтвердил:

— Цвет волос тот же и прическа чем-то похожа. Правда, если его цивильно постричь, все сходство и исчезнет.

— Если его постричь, он станет похож на пятнадцатилетнего тебя, — сказала баронесса. — то же самое выражение лица «с кем бы подраться».

— Неправда, — возмутился ее сын.

— Скорее, «кого бы пристрелить», — поправил Траниус. — У него это быстро и без всяких переживаний по этому поводу.

— Это Шерман, — пояснил Гиеди для матери. — На его счету как минимум тридцать покойников.

Шерман, заметив устремленные на него взгляды, подошел к ним.

— Мама, позволь представить тебе знаменитого стрелка Шермана.

Баронесса приветственно наклонила голову. Шерман вполне светски слегка поклонился.

— Вы интересуетесь вопросами благотворительности? — спросила баронесса. — Говорят, что вы не знающий жалости убийца.

— Насколько я знаю, у вас в Империи это прекрасно умеют сочетать, — ехидно улыбнулся мальчишка. — Мы тут тоже стараемся не отставать от цивилизации.

Баронесса одобрительно улыбнулась.

Аннотация: Восемь лет назад древний колдун затеял грандиозный магический ритуал, унесший множество жизней, собираясь создать человека со сверхчеловеческими способностями. Теперь немногие выжившие «подопытные кролики», что-то получившие и что-то потерявшие в ритуале, ищут свое место в жизни. Можно ли быть человеком, если чья-то недобрая магия превратила тебя практически в нелюдь? https://author.today/work/15040

Примечания автора:

В цикл «Мир Книги» входят несколько романов, связанных вместе страной и миром, где происходит действие, но не связанных ни временем, ни общими героями:

«Приют Изгоев», время действия аналогично европейскому началу 17 века.

«Там, где Королевская Охота», конец 18 века (существует другой вариант, с иной композицией глав — «Лица и маски»)

«Кодекс Арафской дуэли», начало 19 века.

«Быть тварью», действие которого происходит во второй половине 19 века.

«Когда закончится война», середина 20 века.