Ветер

В открытых глазах отражается дальний вечерний фонарь,

синкопы дождя набивают на слух и стучат без конца в барабаны,

вороны - вернулись. Багровая осень, свисая, вцепилась в края

цыганским теплом и движением пальцев по грифу испанской гитары.

Ты - снишься, но редко и редко смеешься во сне,

и ветер рычит, обрывая листву и сдувая тепло с листопадом,

и то, что звучит как мелодия, здесь, в голове,

сама по себе только птица, чьи крылья дымят над закатом.

В оранжевых искрах - дома, над разлитым свинцом

глубокая синь и зима. Я, похоже, ее не заметил.

Хожу и торгую словами с счастливым лицом,

и слушаю дождь, и ловлю убегающий ветер.

Двадцать первое число. Странные цифры, число и время. Куплю очки, на все свои не совпадающие оптические оси, и тогда все вокруг и рассмотрю внимательно. А пока.

Люди собираются вместе, чтобы осветить Путь. Одни рассказывают, как они шли, шли. Что по пути им встретилось, что запомнилось, что осталось незамеченным. Другие не рассказывают, а слушают, запоминают, чтобы забыть сразу, как только, навсегда.

Все кипит, а скоро зима. Постепенно анекдоты становятся холоднее, а истории счастливее. И остаются мечты. 

Хотел сказать, голые мечты. Потом захотелось подчеркнуть, что мечты остаются голыми не буквально и не в том смысле. Вдруг понял, что нифига как-то и не мечтаю. И говорить про что-то странное сразу расхотелось. Мечты не остается, остается то, что есть. Остаются рассветы и закаты. Закатов остается больше. Как-то мне запоминаются больше именно они.

Нет, понятно, одно стоит другого, и все же. 

Осень в этом году теплая, ласковая. 

Люблю. 

Вижу как постепенно уходят в спячку деревья. По породам уходят. Стадами в ночь. Оставшиеся оглядываются и тоже начинают собираться. Чувствуется.

Над миром по-прежнему зонтик Оле-Лукое. И не китайский, не самый практичный, не марких тонов из искусственного шелка, а настоящий - из темного и синего, в дырках, аппликациях, аэрографии.

Луковое поле. 

Без Чиполлино.