Опять хулюганю. Теперь для Анны Алмазной )

Вход с осторожностью! Зашкаливающие эмоции героев! ;-)

Ну, вот все могут, а кошь, чё, сфинкса что ли? Ни в коем случае! Кошь тоже может. Взять двух пацанов, сделать их верховной властью в разваливающейся нафих стране, и заставить нифиха не понимать друг друга, ага. Причины, следствия и прочее оставлю покамест за кадром. ))) В общем, знакомьтесь - принц (сарь, лец, обладатель сверхспособностей) - Ор и его главнокомандующий, хранитель верховного символа власти и телохранитель  в одном лице - вил-и-он Яр, Ярий. ))) Ну и ключевая сцена из ещё ненаписанного ) 

...Он знал, что надолго его не хватит. Кости горели от невыносимой силы, жарящей изнутри. Хотелось выплеснуть всё и сразу, без раздумий. Но стоит сделать так, и в следующий раз уже не сдержишься. Бесконечная пытка терпением. Ох, как он понимал вилов! И не понимал лишь одного из них. Самого близкого и самого далёкого. Ор скривился в нервной усмешке. Коридор за коридором он шагал через дворец на сторону Вил-И-Она. И старался не потерять внутри настроя. Этого чудесного, по крупинкам собранного для единственной благодати настроя – радости обретения, наивности идеализаций, мирности намерений – всего того, что не побоялся бы дать даже ребёнку. И потому шагал, не глядя на вилов и ватажников, шарахающихся с его пути. Словно они чувствовали, что он на самом пределе, на голом нерве, как натянутая струна – тронь и лопнет, острым концом, как плетью пройдя по живым душам окружающих. Оттого никому не хотелось быть рядом. 

Возле комнаты Яр-Тала Ор остановился только на мгновение. Шумно вздохнул, поводя плечами, затёкшими от напряжения. Кулаком толкнул дверь. И сразу остановился. Иль-Нар стоял напротив него и по его серым безмятежным глазам становилось ясно, что он готов к бою. Ор-Лец скривился, чувствуя, что не улыбается – оскаливается по-хищному, по-больному, словно подранок, - и просипел:

- Выйди, Иль!

Ещё чего не хватало – при этом выскочке показывать, как тяжело даётся благодать! И свою слабость – дарить её после сегодняшнего позора. 

Иль-Нар не двинулся с места.

И Ор почувствовал, что снова звереет внутри. 

Гадкий пёс! Верный, готовый сам лечь хоть под плеть, хоть под чёрную благодать, лишь бы не допустить этой боли до шкуры своего хозяина! Сторожевая шавка!

Одёрнул себя, ужаснувшись – за что ругаешься на вила? За его верность?! 

Ор мотнул головой, вытряхая дурные мысли и спокойнее повторил:

- Выйди. Я ему не наврежу…

Иль сглотнул, отвёл взгляд и молча обошёл, просочившись в дверь. И тихо прикрыл её, оставшись в коридоре.

Ор выдохнул. Так лучше. Один на один. И пусть никто не видит. Не надо никому знать, как тяжело даётся ему светлая благодать, как сложно подарить своему Вил-И-Ону кусочек добра из этой огромной, но беспросветной силы. 

Но где Яр? Где это несчастье всей его жизни?

Он шёл из комнаты в комнату, с трудом сдерживая вздрагивающие нити в нервно зажатых кулаках. И лишь дойдя до спальни, услышал шум воды из «удобной комнаты». Ждать, когда Яр выйдет? И терять силы? Терять этот настрой? Да благо-небо! 

Он решительно толкнул дверь в «удобную» и замер. 

Ярий стоял в душевом углу. Прихватив голову полотенцем, он замер, прислушиваясь. 

- Иль? 

У Ора перехватило горло. И задрожала, затрепетала сила в кулаках. 

Яр стоял спиной к нему. Обнажённый, мокрый, с едва отросшим ёжиком волос, глупо торчащим влажными иглами. И всё его тело – от икр до плеч – было неправильным. Таким, что дыхание перехватывало. Словно мраморная скульптура. Точёная, красивая, статная, являющая силу и гибкость тела, но при том – больная, исковерканная внутренней немощью. В белых мелких рубчиках от застарелых шрамов, обычно не видимых, но теперь проявившихся. И с лёгким землистым оттенком на складках. Тело вила, утомлённого до усталости. Той самой, за которой уже край. 

Ярий, не услышав ответа, резко развернулся. Собранный. Напряжённый. И тут же, увидев саря, остановился и медленно опустил руки. Белое полотенце скользнуло, едва прихватив капли с торса и замерло у низа живота, стиснутое в опущенных кулаках. 

- Мой сарь. 

Ор вздрогнул. Даже сейчас! Даже сейчас его голос оставался холодным! Равнодушным! Тяжёлым! Даже тогда, когда он сарь сам – сам! – к нему пришёл с благодатью! Неблагодарная дрянь!

И почуял, что буран дурных чувств разворачивает свою воронку в глубине души. И заторопился. К красным богам все условности! Он шагнул, подступая к своему Вил-И-Ону. Но Ярий тут же отвёл глаза и заговорил равнодушно, словно при совете равных на докладе:

- Признаю свою вину и… 

- Повернись!

Голос осип. То ли от долгого напряжения, то ли от сдерживаемых чувств. Потому приказ получился таким резким, глухим и тяжёлым, словно не приказ, а хрип задушенного. Но всё-таки Ярий услышал. И побелел. Будто ему в этот миг кинжал в спину всадили. И уставился на него таким взглядом, что Ор почувствовал, как обсыпало потом меж лопаток. Таких глаз у вилов он не видел никогда. Почти исчезнувшая радужка и тончайшими иглами зрачки. Что это? Страх?

- Мой сарь… - Губы Ярия ломко вздрогнули. – Мы дойдём до такого?... Так велика твоя ненависть?... 

Ор почувствовал, как виски сжимает болью. 

- Повернись! – рявкнул он, чувствуя, что ещё миг и сорвётся.

Ярий вскинул плечи, словно от удара и взгляд его стал живым. Внезапно, будто и не было долгих лет обучения вила, будто и не стало сразу никакой силы. В его глазах плескались растерянность и страх. 

- Сарь мой, - задушено прошептал он, - прошу тебя…

Ор зарычал, шагая вперёд. Пусть! Пусть не в хребет, сразу вбивая в мозг, пусть! Пусть хоть так, на кожу дать благодать! Но уже нет сил сдерживаться! Ещё миг и затопит дурнотой то немногое, что так лелеял! 

Ярий вздрогнул, будто его ударили и поспешно развернулся. Раз! И крутнулся на пятке, как на параде. И поднимая беззащитно плечи, упёр ладони в стену. Белое полотенце безвольно провисло на каменной плите, словно флаг поражения. 

Ор вздохнул глубже, из самого нутра поднимая сбережённые чувства. Так нежно, так мягко, словно спящего котёнка на ладошке. И потянулся к спине Вил-И-Она. Серой, в мелкий белый рубчик. Взглядом нашёл нужную точку. Меж двух позвонков, чуть пониже лопаток. Вот. Ор раскрыл кулак и двумя пальцами едва приметно тронул кожу вила. И, выдыхая, выпустил благодать. 

Живи! Дыши! Люби и будь любимым! Будь сильным! Будь любым, каким ты хочешь быть! Главное – живи!

Яр вскинулся, выгибаясь, как от внезапной стрелы. И тут же начал валиться, теряя сознание. 

Ор схватил его за подмышки, стараясь удержать, и почувствовал, что и самого ноги не держат. Таким тяжёлым оказалось немощное тело его Вил-И-Она. Дёрнул наверх раз, два и с трудом опустился вместе с ним на мокрый пол. Свалился, осел. И выдохнул. 

Ярий лежал, прикрыв глаза. Дышал спокойно, глубоко и ровно. И кожа медленно обретала цвет жизни. И в нём терялись мелкие рубцы – печати былой боли. До нового дня переутомления, когда вовремя не придёт благодать. 

Ор вздохнул и, привалившись к стене, сжал виски пальцами. Вокруг распространялся запах благодати – аромат грозового неба с острыми нотками зимнего холода.