Это опасные игры, мальчик

(эта чернокожая меня доконала. Нафиг светить ее тайнами, пусть она лучше порезвится с ним, как приятно в Южном королевстве. Посему эротика опять) 

***

- Ее нужно бросить до того, как разбить ей сердце. Нельзя спать с девушками, которые в тебя влюблены. На таких нужно жениться. А это явно не твоя карма.

- И явно не ваша, - Эрик вызывающе смерил чернокожую раздевающим взглядом.

- Явно не моя, - хищная ухмылка скользнула по лицу вдовы. - Вот щенок! А ну, вылезай!

- Мне и тут неплохо, - фыркнул Эрик.

- Как хочешь, - она пожала плечами, медленно развязала халат и тот стек ей под ноги.

Эрик сглотнул и открыл рот. Нагота ее была настолько ослепительна, что могла бы служить орудием массового поражения наряду с оружием древности.

- Я буду у себя, - чернокожая снова ухмыльнулась и вышла.

Эрик заметил на ее ягодицах две характерные ямочки...

- Ведьма меня подери! - он на секунду ушел с головой под воду. Когда он вынырнул, то мотнул кудрями так, что брызги окатили всю ванную комнату. - Вот это поворот!

Он шумно вылез из ванны, торопливо вытерся и, швырнув полотенце на пол, отправился вслед за вдовой Бибо.

В ее спальне было темно, шторы задернуты, на столике у кровати горели две свечи: белая и красная. Обнаженная вдова сидела на шелковой простыне в позе мудреца Чо. Свечи играли бликами на ее гибком теле. Огромные черные глаза сверкали будто бы яростно, будто бы безумно.

Эрик прикрыл за собой дверь, ступил коленями на кровать, и взял вдову за шею, намереваясь немедленно поцеловать ее выпуклые как шоколадные пирожные губы...

Он не понял, как так получилось. Он вдруг оказался лежащим под ней.

Точно из кошки породы Терра вдова Бибо враз превратились в черную могучую волчицу и сильными мышцами и белыми клыками. Она сидела на нем, больно сжав коленями его ребра.

Ее плотные, точно из черного мрамора высеченные груди оказались прямо у его лица.

- Ты хотел поиграть со мной, мальчик? Ты хотел? - колдовской, вкрадчивый голос точно накинул ему удавку на шею.

Он судорожно сглотнул.

- Это опасные игры, мальчик! Ты не боишься?

- Я ничего не боюсь... - заставил себя выдавить Эрик. Он подумал, что нужно взять ее за руки, чтобы скинуть с себя, перехватить инициативу. Но вдова будто услышала его намерение. Ее ладони крепко обняли его запястья и она больно нажала ногтями на какие-то точки под жилами. Эрик почувствовал, как его руки обмякли.

- Я тебя предупреждала. Вкусный, глупый мальчик. Говорила: иди к своей сладенькой девочке, говорила - будь умницей. Ты не захотел.

Нежный и острый язык скользнул по шее и лицу Эрика, забрался ему в ухо, рука вдовы нажала на точку между ребер, Эрик понял, что обездвижен. Но, даже если бы это было не так, он не стал бы ничего предпринимать. Просто не имел бы на это ни сил, ни единого мотива. Необъяснимый страх и незнакомое больное возбуждение - все, что ему осталось. Других чувств не было. И не было мыслей.

Он был бессилен от ее чар, точно крупный комар в паутине черной паучихи. Его сожрут, искусают и исцарапают. О, он видел ее оскал и не сомневался в этом. Эрик сомневался только в одном - выживет ли его мужская гордость. 

-Тихо, тихо, мой маленький большой мальчик. Мы только поиграем. Возьмем классные игрушки и познакомим тебя с Подтемьем. Сначала я  испробую тебя на вкус. А уж потом отлюблю так, как принято у нашего народа.

Она задула белую свечу и оставила только красную.

Эрик увидел кровавые отблески в ее прекрасных глазах, а потом почувствовал боль. Невыносимую, но сладкую боль…

Потом он плелся по городу в поисках места потише. Никого сейчас он не мог видеть, ни с кем говорить. Больше всего на свете ему хотелось, чтобы все о нем забыли хотя бы на время. Просто напиться до свинского состояния, так, чтобы все забыть. Никогда, о светлое солнце, он больше не полезет в постель к незнакомым женщинам. А уж тем более к черным. Глупый паяц. Ребенок. Идиот!

- Две пинты! Самого крепкого и дешевого.

- Сышь, долговязый. У тебя все нормально? Вид у тебя, словно ты с того света вылез.

Эрик не ответил трактирщику. Плоская шутка старика оказалась слишком уж близка к правде.

Он сел за дальний столик, опустил лютню под ноги, припал к кружке и закашлялся, потому что внезапно вспомнил, что обещал Дрошу отнести пакет в типографию...