Итак...

...одним читателям из трилогии приглянулись Миссионеры, другим «Слепые поводыри», третьим «Разбойничья злая луна». Вполне естественно, поскольку вещи совершенно разные и по замыслу, и по формату, и по решению. Первая начата в 1983-м, дописана в 1990-м, тогда же и опубликована.

Давалась трудно. Где-то около года разрабатывали псевдополинезийский язык, чудовищно сложный и громоздкий. Помню, в Тбилиси (там в 1984-м проходил Всесоюзный конкурс антивоенного фантастического рассказа) мы рискнули дать на прочитку набросок первой главы Евгению Львовичу Войскунскому. Прочёл. Молчит. Потом так случилось, что я при нём попробовал произнести грузинское слово Светицховели — и не смог. Евгений Львович язвительно на меня покосился и спросил:

— А вы что же, думаете, ваши полинезийские названия легче выговаривать?

Ужаснулись, всё мигом поняли и принялись упрощать язык до предела.

Текст упрямился, отказывался подчиняться авторам. В окончательном виде повесть мне решительно не понравилась (сухое изложение, вместо живых людей — политические позиции), и предложил я переписать всё с начала до конца. В реалистическом ключе. К счастью, Белка послала меня лесом и заявила, что больше к «Миссионерам» не прикоснётся. Ну куда это — семь лет возились!

И лишь потом я понял, что сочинили мы по сути четырёхактовую пьесу.  Реалии — предельно условны. Действия нет — одни диалоги. И ни одного выстрела! (Исключение — дневник капеллана, уж там-то палят вовсю.)

Словом, борьба идей.

Честное слово, я и не предполагал, что мир «Миссионеров» когда-нибудь снова мне понадобится. Понадобился. Всего через те же семь лет, когда я (уже один) взялся за «Разбойничью злую луну».

Но это уже совсем другая история. (с)