Секс будет, но потом..

Чуть позже. Обещаю! А пока тут уместен такой диалог... 

***

Оставшись в одиночестве, Эрик вернулся в столовую, с аппетитом доел все, что было на столе, а потом пошел в ванную и залег там с трубкой в зубах. Ждать вдову.

Вода уже остыла, а он уже начал подремывать, когда вдовушка вошла в ванную комнату.

- Привет! - Эрик открыл один глаз и расплылся в дружелюбной улыбке. - Как спалось?

- Ты?! - Черные очи вдовы недобро блеснули, и она помахала перед Эриком липовым письмом. - Это какой-то розыгрыш, да?

- Обижаете. Это письмо от многоуважаемого отца нашего "наивного" мальчика. Доставили вместе с завтраком. Дрош очень просил извиниться перед вами и немедленно отбыл. Все просто, мадам.

Ухмылка Эрика выглядела более чем наглой. Он лежал голый в ванной, в которую, разумеется, не помещался, поэтому его длинные тощие ноги бесстыдно торчали, свесившись  по краям. Вода капала с пяток на коврик.

Чернокожая, уже не такая призрачная как ночью на балконе, а вполне живая, объемная, в небрежно запахнутом халате, да к тому же злая, как демоница, смотрела на Эрика с внезапным прозрением.  

- Значит, это ты, - проговорила она голосом уже не бархатным, но железным. (С таким звуком наверняка высекают надписи на надгробиях - подумалось Эрику). - Ты решил обустроить все по-своему. А мне-то показалось вчера, что ты - дурачок.

- Я и есть дурачок! - легко согласился Эрик. - Подайте, пожалуйста, мочалку!

- Сам возьмешь! - вдова злобно воткнула руки в бока. - Какого грязного рача ты лезешь в чужие дела?

- Куда я лезу? Никуда я не лезу! Спокойно принимаю ванну. - Протянув длинную руку, Эрик стащил с полки розовую мочалку. - Закройте лучше дверь, по ногам же дует...

- Сучонок! За идиотку меня держишь?! Это ты все подстроил! Твоих рук дело! Думал, я не пойму?! Зачем ты это сделал? Мне нужен был этот мальчик…

- Не нужен! С вашим темпераментом - точно не он! - и Эрик начал энергично намыливать себе шею.

- А кто? Ты? Ты же нищий!

- Я? Нищий? Ну нет! Моя душа полна любви, искусства и всяких гениальных идей. Про меня никак нельзя сказать, что я нищий. Хотя… конечно… предложите мне долю от его наследства, и я стану еще богаче! Ну прикройте дверь, ну пожалуйста, ну чего вам стоит?

- Долю от его наследства? А у тебя губа не дура!

- Совсем не дура, мадам. Я дурак. А губа моя - умница. - Эрик неспеша намылил подмышками. - Впрочем, я шучу. Дрош - мой друг. Хороший друг. Знаете, он мог бы уложить меня спать на кухне. И я был бы ему благодарен. Но он положил меня на шелковые простыни. А сам лег на куцый диванчик. Так что я даже рад, что он избежал вашей пылкой страсти.

- Щенок…

- Тут, в столице, все зовут меня пастушкой.

- Пастушкой! Ахаха! Довольно точное прозвище.

- Спасибо, мадам! Не желаете тоже помыться? Смыть с себя, так сказать, пыль ночных дорог?

- Хочешь меня? Дитятко? А как же твоя рыжая? Не жмет изменять ей с каждой встречной? А?

- Даже не начинайте, мадам, - Эрик перестал театрально намыливаться и перестал ухмыляться. - Никто не умеет стыдить меня так искусно, как я сам. Тем более, сейчас я хочу вовсе не вас, а только кружечку пива. День на день, так сказать...

- Вот скотина! - хищная, злая ухмылка скользнула по лицу вдовы. - А ну вылезай!

- Мне и тут неплохо, - фыркнул Эрик.

- Ты верно держишь меня за дешевку! - процедила вдова, буквально дрожа от ярости. - Как тебе в голову только пришло, что я поведусь на эту дурацкую бумажку?! - она снова помахала письмом. - Проходимец!

- Ну что вы, мадам, проходимец не стал бы играть оду сиськам, стоя голым в реке Ааге. Так поступают лишь смелые, талантливые юноши, не склонные к мелким фальсификациям. Только к крупным.

Эрик на секунду ушел с головой под воду. Когда он вынырнул, то мотнул головой так, что брызги с его волос окатили вдову Бибо с ног до головы, упали на письмо, отчего буквы на нем поплыли и уже нельзя было разобрать, что там написано.

- Я не расскажу ему про вас, - ни сколько не стесняйся, Эрик принялся шумно вылезать из ванны. - Просто держитесь от моих друзей подальше. Я не хочу, чтобы кто-нибудь из них тоже упал за обедом в суп.

Он тщательно вытерся, всучил полотенце в руки озлобленной вдовушки и ушел, посмеиваясь и насвистывая.