Паразит

Прохожу мимо темнеющего дверного проема кухни; внутри шевеление. 

За столом в полутьме сидит масса отдаленно человеческих очертаний, покрытая серо-бежевыми шарообразными наростами. Эти опухоли размером от апельсина до воздушного шара напоминают мне абажуры в скандинавском стиле. 

Слабо белеет клеенка, фигура с трудом проталкивает мою белую эмалированную кружку через наросты поменьше, торчащие вокруг рта, и отхлебывает кофе. Я успеваю мельком заметить те же наросты, усыпающие внутреннюю поверхность ее рта. 

Чудовище показывает мне — садись, мол. Говорю, что не голоден, и выхожу. 

Я еще в школе, задолго до встречи с ней, понял, что падок до простушек. Нет, это как-то по-лоховски звучит, давайте уточним. Мне нравятся умненькие и страшненькие. Они, как правило, не завышают себе цену, не претендуют на то, чего не заслуживают. Такую только помани, и она побежит за тобой, помахивая хвостиком. 

Я ее сразу приметил, еще на первом курсе — крашеная рыжая хохотушка с ужасным вкусом в одежде. За годы мы с ней меняли роли, — приятели, соседи по квартире, друзья, друзья с привилегиями, и снова друзья. У нее это получалось ловко, ведь она была простушкой. А у меня не очень, стоило нам начать спать вместе, как я тут же заподозрил, что могу серьезно влюбиться. Но не в страшненькую же, это было бы совсем глупо. Я сделал так, что спать мы перестали. Со стороны это выглядело как будто она меня зафрендзонила, но вообще-то это я ее зафрендзонил — если бы я не поддерживал эту дружбу, она бы с легкостью меня забыла. Меня, премиального мальчика, забыла бы страшненькая заучка, любящая шерстяные макси-юбки. Кому расскажи, не поверят. 

Со временем я понял, что этот расклад был идеальным. Большую часть времени тихо сидишь в кустах как охотник, наблюдая за ее разнообразными хобби. С энергией у нее было все в порядке, словно у щенка. И, как у щенка, все вокруг было игрушкой — каждая дурацкая идея возводилась в масштаб очередного проекта. Она то занималась партизанским вязанием, то с головой бросалась в палео, и я даже не удивился, когда она начала ездить на крохотный заброшенный участок двоюродной бабушки чтобы что-то выращивать. Я послушно возил ее на машине, покупал удобрения, укреплял шиферную постройку навроде рыночного навеса, которая даже на шалаш не тянула, расчищал землю, таская мусор. В моих фантазиях это был наш общий проект, но, если быть честным, она была настолько увлечена своим садоводством, что едва замечала меня. 

К концу мая она засеяла все, что хотела, и ездить на огород приходилось реже, что меня вполне устраивало, у меня все-таки есть и своя жизнь. 

О, из кухни потянуло чем-то аппетитным. Чудовище, похоже, занялось ужином. 

Загадочные посадки к концу лета выросли в человеческий рост и оказались кукурузой. Но продажи царицы полей это был не ее уровень, она преследовала более странные, даже противоестественные цели. Короче говоря, ей надо было чтобы кукуруза болела. Ведь оказалось, что если в початках заводится гриб-паразит, то эти грибы ценятся в высокой кухне просто на вес золота. Что-то вроде трюфелей, но растущих на кукурузе и со смешным названием: пузырчатая головня. 

Я присутствовал в качестве зиц-председателя на ее встрече с двумя столичными рестораторами, и остолбенел от порядка обсуждаемых цен за грибы — доллар за грамм. Пять килодолларов за годовой урожай? По цене близко к запрещенным веществам, но абсолютно легально! Идеальный бизнес. Была только одна загвоздка — чертова головня очень капризная. 

Всю зиму я смотрел, как она изобретает способы увеличить грибной урожай, экспериментируя с зернами на посадку. Я с трудом уговорил ее дождаться конца мая, чтобы ехать на участок, настолько ей не терпелось быстрее сделать посадки и увидеть плоды трудов своих. 

Результат был не совсем сногсшибательным, но небольшой урожай головни она все же сняла. Мишленовские повара были довольны.  

Часть кукурузы выросла на вид незараженной, и мы, конечно, ее съели — не выбрасывать же, в семьях блокадников такое не принято. Не очень понятно, почему в результате головня колонизировала только ее, а меня нет. Возможно, потому что головня распространяется через яичники, как я прочел в какой-то статье. Хотя имеются в виду яичники растений, а я хоть и биолог, но молекулярный, а не ботаник. В любом случае, это даже к лучшему, ей в ее состоянии нужен кто-то, кто будет за ней присматривать. Кто-то с холодной головой. 

Мне, кстати, стоит пойти на кухню. Да, так и есть, уже с порога потянуло запахом обугленной клеенки — она поставила на стол чугунную сковородку, забыв подложить пробковую подставку. Вот и все у нее так в последнее время, она стала крайне рассеянной. Впрочем, я не удивлен. Ведь и ее мозг, наверное, тоже уже превратился в грибницу. 

Головня, томленая в масле и сливках, пахнет просто божественно. Придвигаю к себе тарелку, отправляю в рот первую вилку бежевых брусков в чудном соусе и думаю, что я бы добавил сыра.

Она мирно сидит на стуле напротив. Мне всегда хотелось такой идиллической картинки: теперь мы настоящая семья. С моего стула мне видно место на ее предплечье, откуда она срезала нарост головни — срез свежий и сочится молочным соком. 

Широко улыбаюсь ей и продолжаю жевать.