Роман антиутопия

То о чем собираюсь писать является результатом долгих поисков и глубоких раздумий. И хотя все что я тут пишу глубоко прочувствовано -- это в первую очередь мои ответы, моя догадка, моя интуиция. Более того, думаю что многие из читателей этого поста в свою очередь задумывались над этими вопросами, именно поэтому буду очень благодарна любым комментариям. Заранее большое спасибо.

“Ох, какую глупость ты сморозил.” --

кричит оскорбленный интеллект, у которого связаны руки, изначально заданной бинарной программой

“Дайте мне время проверить вашу точку зрения” --

отвечает открытая к диалогу наука, ибо руки у нее всегда свободны для экспериментов 

-- (почти) психологический (почти) анекдот --

С научной точки зрения экспериментальные модели общества, где одна политическая система перетекает в другую, как известно, анализируются на эволюционных играх: выведенных из общей логики теории Дарвина. -- Конечно же читатель не раз встречал набившее оскомину условное деление например на ястребов и голубей. -- Тем не менее, со всем уважением к той красоте, что с математической точки зрения представляют эти модели, с философской точки зрения, выводы к которым они приходят вряд ли можно считать принципиально новыми. Макиавелли уже в эпоху возрождения – основываясь только на опыте современных ему италийских государств, и древнего мира -- утверждал, что демократиям намного легче завоевать мир, чем другим формам общества.

Однако книга моя строго говоря не о демократиях и не о других политических формах. Она скорее о устойчивости существующих форм и доступности новых при эволюции самого человека. Ибо если сегодня доступные формы новой общественно-политической модели явно не очерчены, назревшая в них необходимость, витающая в воздухе, выглядит столь осязаемой, что не считывают эту необходимость из коллективного бессознательного разве что только самые ленивые.

Так если принимать психологию за науку,[1] то легко можно распознать следующую картину. До сегодняшнего дня выделялись три базовых архетипа, которые выливаются в три базовые политические модели. Архетип науки – требующая демократии, религии – выливающейся в теократию, интеллекта – норовящего установить тоталитарный режим.

Насколько три эти архетипа плохо сочетаются, можно проследить не только из истории, но и в самой литературе. Дело в том, что именно сегодня сосуществование этих архетипов в каждом из нас может вызывать, мягко говоря клаустрофобию. Если не верите, вспомните "Гиперион" Симмонса: демократию, техно-центр и шрайка. Помните тот крайне причудливый узор, который получался в результате всего этого расклада? Неважно сколь глупым, искусственно надутым, непостижимым он кажется: ибо узор этот на самом деле недурно отображает внутреннее взаимодействие этих архетипов в нас самих. Потому что сама эта книга возможно есть первая серьезная попытка состыковать эти три архетипа в единую систему.[2] И за прошедшие тридцать лет, картина должна была только ухудшиться. Потому что фокус сознания человека все это время двигался вверх к буддхическому плану.

Однако при том, что три эти архетипа никогда еще не умели стыковаться ни в человеке, ни в обществе, ощущение клаустрофобии возникло только недавно. Виной тому тот факт, что именно сейчас, когда фокус сознания человека неуклонно двигается выше ментального плана, он становится способен охватить всю картину целиком. И потому что три эти архетипа не сумеют состыковаться лучше, чем в "Гиперионе", пока человечество не освоит буддхический план, велика вероятность того, что каждый из нас будет ощущать своего рода "политическую клаустрофобию" в независимости оттого в каком обществе живет. (это отнюдь не означает, что некоторые общественные формы сами по себе не должны вызывать объективное ощущение клаустрофобии).

Эволюционные игры (даже самые сложные из них), само собой, не в состоянии выследить динамику (устойчивую) этих отношений. В результате имеем то что имеем: каждый раз когда один из этих архетипов вырывает историческую победу, он по возможности доводит до нуля существование двух других (которым потом приходится начинать свое развитие чуть ли не с небытия).[3]

Именно поэтому в литературе говорить о сосуществовании этих архетипов можно в первую очередь прибегая к знаниям на которых строятся тексты в постмодерне. И совершенно не удивительно, что например книгу "Братья Карамазовы" Достоевского сегодня относят к раннему постмодерну. Ибо начиная с этого момента основываться приходится на знаниях получаемых с планов выше ментального – на котором собственно интегрируется сама наука.

Однако то, что сама наука уже сегодня интегрируется с большим трудом, происходит именно оттого, что фокус сознания человека медленно перетекает на буддхический план. Насколько переход этот масштабен можно было судить уже в прошлом веке, замечая размах движения хиппи. А еще тем, как все больше людей ответы своим вопросам начали искать не у психологов и не в науке, а в монастырях… по всему миру.

Так вот, если брать за основу знания, полученные из откровений духовных учителей – в моем случае это в первую очередь книги записанные Алисой Бэйли “Трактат о Космическом Огне” и “Трактат о Семи Лучах” – дополняя их ответами которые приходят именно на твои вопросы, получается следующая картина.

Архетип Интеллекта в идеале интегрируется с плана, находящегося намного выше ментального.[4] Сколько раз каждому из нас приходилось слышать фразу: “человек оказался не готов к социализму”. Социализм и есть общественный строй продиктованный интеллектуальным архетипом. Основная проблема здесь даже не в индивидуализации. Там, где фокус доступного человеку сознания дотягивает до ментального плана, интегрировать интеллектуальную систему прямо отсюда, означает лишить ее возможности дальнейшей эволюции, потому что движущим вектором эволюции для интеллекта есть наука. – То есть выходит, что именно на плане на котором система должна быть наиболее подвижной, чтобы эволюционировать, мы ее интегрируем, предавая ей застывшие формы. – Более того. Архетипы науки и интеллекта, на этом уровне развития, совмещаются с тем трудом, с каким можно совместить двигающуюся к бесконечности центростремительную силу, и требующий децентрализации ментальный план. Возможно именно поэтому, в большинстве наблюдаемых случаев система начинает отступать, и интегрироваться на эмоциональном (астральном) плане: ориентируясь на грубо обрезанную проекцию интеллекта. Именно в этом собственно говоря сегодня и есть врожденная неустойчивость тоталитарной системы.Она слишком быстро и основательно отрывается от реальности, начиная отставать от соседей.

Что касается религии, тут все чуточку сложнее. – Религия на самом деле имеет два фокуса интеграции. На низких планах она фокусируется на астральном плане: мистицизмом и архетипом Служения Идеалу. Однако тут изначально находится только ее проекция. В динамике же она движется к Монадическому плану: к единению со Вселенной, архетипу Любви и Мудрости (архетип философии и диалектики). И хотя на астральном плане ее проекция глобально неустойчива, сколь реально может быть затруднен переход от одной фокусирующей точки к другой, можно красной нитью проследить в всем творчестве Мережковского. В Гипперионе два этих уровня даны церковью Шрайка и Второй (Сбежавшей) Ипостасью Божества. (Что касается "дзен-гностиков"-- их можно рассматривать как путь перехода от одной точки равновесия, к другой).

Что касается этой моей книги, в ней мне в первую очередь хотелось передать:

-- То чувство клаустрофобии, которое возникает сегодня у человека в независимости от общества в котором живет – в первую очередь потому, что фокус сознания человечества двигаясь вверх от ментального плана, все еще не дотягивает до точки, в которой три базовые архетипа умеют мирно сосуществовать

-- тот простой и общеизвестный факт, что с одной стороны функционирование общества зависит от точки фокуса сознания его членов, с другой же – эволюция самой этой точки может замедляться структурой и векторами сил, действующих в обществе

И третье -- вытекающее из двух уже перечисленных ощущений – убеждение того, что сам человек слишком мал, чтобы что-либо изменить. Маркс назвал бы такой механизм убеждений "товарным фетишизмом", я назову его "общественным фетишизмом". – Своего рода комплекс неполноценности возникающий у человека от когнитивного диссонанса непрерывно повторяющего: надо что-то делать, но что? – если от меня ничего не зависит.

Что касается самого вопроса внутренней динамики архетипов, и образующихся в зависимости от них узоров, динамика эта сильно зависит от внутреннего расклада архетипов культур и наций.Тем не менее – чтобы читатель мог представить, как внутренний узор коллективного бессознательного умеет влиять на динамику событий -- тут, я хочу попробовать показать расклад архетипов в дореволюционной России на гениальной интуиции Достоевского и судеб его героев в "Братьях Карамазовых".

Философия книги

При всех драмах разыгрывающихся в жизнях героев, тут, как таковых, антагонистов -- нет. В этом смысле атмосфера может напомнить картину Бунюэля “Ангел-истребитель”, где задыхающиеся и мучающиеся жаждой гости, подвергаясь риску сумасшествия, при настежь открытых дверях все же не могут покинуть гостиную. (книга может так же отдаленно напоминать атмосферу близкую Достоевскому, ибо все существующие препоны и преграды -- в самих героях).

Движущей силой тут должна выступать эволюция. А она -- или есть, или ее нет. (И возможно прав Дарвин: человек легче эволюционирует там, где натыкается на закрытые двери.) Такое положение вещей приближает книгу к философии постмодерна. Хотя о том, что касается самой культуры постмодерна и эволюции человека, можно найти в одном из трех коротких дневниковых записей героя, в последней главе.

[1] Ибо ее основным планом интеграции является буддхический план -- тот самый где интегрируется искусство. Так что неудивительно, что сама наука – интернирующаяся с ментального плана – с таким трудом терпит психологию в своих рядах.

[2] В русской литературе и Достоевский, и Мережковский рассматривают частичную интеграцию, как минимум двух из трех архетипов, при этом изначально считая, что (русский) человек до этой интеграции еще не дорос

[3] Говоря о гегемонии этих архетипов в широких масштабах, исторически можно выделить древние цивилизации Египта, Персии, Китая – живущих под знаком интеллекта; христианский период, вплоть до французской революции; и собственно гегемонию науки, пришедшей ко власти именно начиная с эпохи просвещения.

Для России только за последние полтора века можно выделить иные временные рубежи, когда побеждал один из этих архетипов, а другие прямо или косвенно уничтожались. так в 17-ом победил архретип интеллекта, в начале 90-ых -- архетип науки, начная с 2000, снова все повернулось в сторону интеллекта (точно так же во времена Петра Первого очевидно архетип науки -- не очень органично -- противопоставлялся двум другим). 

Тем не менее, Россия не может существовать отдельно от мира, и ей передаются-таки общие импульсы, что действуют в человечестве. Так, шагая в ногу с эпохой просвещения Екатерине Великокой удалось, гармонизировать архетип науки в России. В мире, архетип этот -- по моим ощущениям -- пришел к своему пику в середине прошлого века, что не могло не отразиться и на СССР, где ведущим архетипом все еще являлся интеллект. Однако пик этот видимо уже пройден -- причем пройден не гладко, а точкой бифуркации, после которой динамика раздвоилась. Там, где в общечеловеческом раскладе наука уступает кибернетике -- начинает возвышаться архетип интеллекта. Но там, где наука уходит в изучение квантовой физики и космоса, как раз должны (чуть ли не впервые начать) возвышаться архетипы, что являются родными для самой России.  И вот этот факт, делает подмену исконно руских психотипов интеллектом -- что является психотипом востока -- еще более драматичной.

[4] Если говорить о примерах из реальной жизни возможно наилучшим тут является пример Кореи, ибо история предоставляет то, что называется натуральным экспериментом. Будучи одним из примеров психотипа построенного на архетипе интеллекта, Корея на сегодняшний день являет две точки субоптимального равновесия. Северная Корея -- режим социализма, Южная Корея -- высокий уровень самоубийств, военные режимы (более того, корейское чудо стартовало именно благодаря усилиям военного режима: генерала Пака), клановая экономка. Обе точки характеризируют именно интеллектуальное начало. И обе наверняка являются точками субоптимальными: иначе будь в одной из двух стран доминантная стратегия, за ночь другая из них перестала бы существовать. С другой стороны, в нынешнем эволюционном развитии человека, будь интеграция по интеллекту доступна на глобальном уровне, два этих субоптимальных равновесия слились бы в единую оптимальную точку устойчивого равновесия.