Большой датский провал

У легендарного советского разведчика, Героя Советского Союза Геворка Андреевича Вартаняна спросили однажды:

«У вас были провалы?»

«Провалы обычно происходят в результате предательства, - ответил он. И добавил, имея в виду свою, совместную с женой, многолетнюю нелегальную работу на поприще разведки: - Слава Богу, предатели на нашем пути не встречались. А в остальном, если ведешь себя правильно, то опасности провала быть не должно».

Действительно, и статистика подтверждает это, львиная доля провалов агентуры спецслужб  связана с наводкой предателей, перебежчиков, двойных агентов, невозвращенцев и т.д.

Однако в истории разведки зафиксированы и такие случаи, когда разгром той или иной крупной резидентуры происходил исключительно по халатности или небрежности ее сотрудников, их «неправильных» действий.

Причем виновником провала, и это парадоксально, мог быть не только какой-нибудь недоучившийся  агент, но и матёрый зубр тайной войны, познавший на собственной шкуре все нюансы своей профессии.

Видать, не напрасно говорят, что «и на старуху бывает проруха».

Нелепый, досадный, маловразумительный и, вместе с тем, грандиозный по своим последствиям  провал, о котором вспоминают до сих пор, потерпела наша военная разведка в феврале 1935 года в Дании.

«ПРИШЕЛЬЦЫ» В ВОЕННОЙ РАЗВЕДКЕ

Уже в 20-х годах молодая советская военная разведка – Разведупр Красной Армии – раскинула свои агентурные сети по всей Европе, а также на Дальнем Востоке и в США. Во Франции на Разведупр работала так называемая сеть Ж.Креме. Резидентура в Берлине насчитывала порядка 250 агентов. И подобных примеров можно привести немало. Добываемая этими и другими нелегалами информация, а также секретные документы, чертежи и даже отдельные образцы вооружений направлялись по тайным каналам в Центр непрерывным потоком. 

Военные разведчики многое сделали для укрепления обороноспособности своей родины. 

Вместе с тем, примерно с середины 20-х годов военная разведка вступила в «черную» полосу провалов.

Их причины лежали на поверхности: пренебрежение правилами конспирации, неопытность кадров, в том числе, руководящих, но, пожалуй, главное – ставка на агентов из числа членов местных компартий.

Этим агентам не надо было платить, они охотно работали, порой с риском для жизни, ради идеи.

Вместе с тем, при всей своей бескорыстности и готовности к самопожертвованию, они не соблюдали дисциплину, продолжали поддерживать отношения с партийными товарищами и, что самое печальное, отличались невероятной болтливостью.

Многие из них находились «под колпаком» у полиции. Малейшее подозрение в причастности к шпионажу приводило к тому, что за «объектом» устанавливалась слежка, итогом которой становилось очередное разоблачение. 

Вдобавок, спецслужбы западных стран активно внедряли в ряды местных коммунистов своих осведомителей.

Ситуация приобрела столь тревожные масштабы, что в декабре 1926 года, после очередного громкого провала наших разведчиков в Праге, ЦК ВКП(б) принял специальное постановление, категорически запрещавшее резидентам вербовать агентов из числа членов компартий страны пребывания.

Но этот документ так и остался на бумаге.

Уже весной 1927 года последовала новая серия провалов.

С подачи британских спецслужб, на протяжении двух-трех месяцев прошли аресты советской агентуры в восьми странах мира, от Швейцарии до Китая.  Французская спецслужба Сюртэ раскрыла сеть Ж.Креме, регулярно поставлявшую в Советский Союз огромный массив ценной информации.

Едва Разведупр восстановил некоторые из разорванных связей, как всего через несколько лет, в начале 30-х годов, накатила новая волна разоблачений.

Не прекращавшаяся череда досадных неудач поколебала в глазах советского руководства авторитет, как Разведупра в целом, так и его начальника Яна Берзина, которого еще совсем недавно считали крупнейшим специалистом в своем деле.

Политбюро приняло решение укрепить центральный аппарат военной разведки руководящими кадрами из ОГПУ.

23 мая 1934 года в Кремль был вызван начальник иностранного отдела ОГПУ Артур Артузов, опытнейший мастер тайной войны, один из разработчиков классических операций «Синдикат-2», «Трест», «Тарантелла» и целого ряда других.

Сталин в присутствии наркома обороны Ворошилова и зампреда ОГПУ Ягоды предложил Артузову занять специально учрежденную должность первого заместителя начальника Разведупра.

Артузову не хотелось уходить с прежнего места, но под давлением вождя он вынужден был согласиться, поставив условием, что ему разрешат взять с собой ряд коллег из ОГПУ, специалистов, которым он всецело доверял.

Сталин не возражал, поручив Артузову первым делом детально разобраться с причинами неудач Разведупра и подготовить доклад на его имя.

Вскоре «пришельцы» из ОГПУ заняли многие ключевые посты в аппарате военной разведки, вызвав скрытое неудовольствие наркома Ворошилова.

А тут еще ему донесли, будто Артузов обмолвился в своем кругу: «Товарищ Сталин, направляя меня в Разведупр, сказал, что я должен быть там его глазами и ушами».

Кому понравится терпеть рядом с собой такие «глаза и уши»!

Между тем, уже в июне Артузов подготовил доклад, где указал, что вследствие провалов, агентурная сеть военной разведки фактически перестала существовать  в Румынии, Латвии, Франции, Финляндии, Эстонии, Италии и сохранилась лишь в Германии, Польше, Китае и Маньчжурии…

Как на одну из главных бед, Артузов вновь обратил внимание на широкое использование резидентами в качестве агентов представителей местных компартий. 

Приводился пример, когда немецкий коммунист был послан в Париж с ответственным заданием. Там он случайно встретил своего старого партийного друга Шандора Радо и на радостях выболтал ему без утайки все подробности своего задания, назвав даже имя связника и пароль. Хорошо еще, что Шандор Радо тоже был агентом советской военной разведки.

В докладе содержалось немало конкретных предложений по улучшению работы Разедупра.

Показательно, однако, что этот документ Артузов передал Сталину (копия Ворошилову), минуя своего прямого начальника Берзина.

РЕЗИДЕНТУРА СВЯЗИ

До прихода к власти Гитлера наш Разведупр и германский абвер не только шпионили друг против друга, но и поддерживали вполне партнерские отношения. 

Обе военные разведки обменивались, в частности, информацией по Польше, которая была одним из главных противников, как для Советской России, так и для Веймарской республики. Такой же обменный процесс проходил по балканским странам и дальневосточному региону.

С советской стороны эти контакты курировал лично Берзин.

Когда в 1932 году в Вене были арестованы наш резидент и четверо его агентов, то Берзин обратился к руководителю абвера полковнику фон Бредову, и тот устроил так, что австрийцы освободили задержанных.

Но с приходом нацистов о всяком «партнерстве» пришлось забыть.  

Разведупру пришлось перестраивать работу своих резидентур в Германии, создавать новые, выводить из страны агентов еврейского происхождения.

Кроме того, Разведупр начал укреплять так называемые резидентуры связи, расположенные в соседних с Германией странах.

Одна из таких резидентур находилась в Копенгагене, в Дании.

Многоопытные разведчики утверждают, что не так трудно добыть секретную информацию, как передать ее затем по назначению.

Контрразведка чаще всего выявляет шпионов именно на этапе передачи документов, берет их, как говорится, «тепленькими», с поличным.

Переправлять секретные материалы непосредственно из Германии в Центр становилось всё более рискованно.

Куда безопаснее было вывозить нелегальную почту в соседнюю Данию – тихую, спокойную страну, а уж оттуда пересылать ее по назначению.

Конечно, датские спецслужбы тоже не дремали, но их активность не шла ни в какое сравнение с рвением нацистской контрразведки.

Своеобразие ситуации заключалось в том, что никакой «шпионской» работы против самой Дании агенты нашей резидентуры не вели, а занимались, в основном, получением и перевозкой конфиденциальных материалов из Германии.

Резидент Александр Петрович (Израиль Хайкелевич) Улановский свою карьеру разведчика  начинал в Германии еще в 1921 году, по линии ВЧК. Среди коллег известен был еще и тем, что в царское время отбывал ссылку, как революционер-анархист, в Туруханском крае, одновременно со Сталиным и Свердловым. 

В военную разведку перешел в 1928 году. Работал в Китае вместе с Рихардом Зорге, затем снова в Германии, позднее был резидентом нелегальной разведки в США.

Имея в биографии столь впечатляющий послужной список, Улановский получил в 1934 году ответственное назначение в Данию.

Благодаря богатому опыту, он сумел наладить четкую работу своего «шпионского хозяйства», где каждый агент знал свой участок работы.

До поры до времени этот налаженный механизм работал, как часы.

СЛАБОЕ ЗВЕНО

Резидентура Улановского практически целиком состояла из членов западных компартий. 

Его правой рукой был энергичный американский коммунист Джордж Минк. Проявляя излишнюю инициативу, тот активно общался с датскими моряками, сочувствовавшими левым идеям, и пытался завербовать среди них новых агентов. Кто-то сообщил об этом в Центр. Оттуда пришло распоряжение отослать Минка в Москву, на учебу. Но Улановский под разными предлогами оттягивал выполнение этого приказа.

Все основные связники Улановского были датчанами, членами своей компартии. Они хотя и покинули ее ряды по требованию резидента, но не забывали друзей и единомышленников, регулярно встречались с ними. 

Между прочим, Улановский уже «погорел» однажды на «чужих» коммунистах, в период своей работы в Германии в 1931 году. Его и другого виновника провала – Гришина вызвали в Москву, допросили на заседании специальной комиссии в составе Кагановича, Ворошилова, Мануильского и Пятницкого и предупредили, что «…малейшие попытки обойти решение ЦК повлекут исключение их из партии».

Улановский обещал исправиться, но, оказавшись в Дании, взялся за старое.

Интересно, а где бы он нашел других агентов – имевших настоящие паспорта, говоривших без акцента на языке страны проживания, не выделявшихся своими манерами и внешним обликом среди местных жителей?! 

Москва не могла прислать адекватной замены. Разведупр еще не располагал своим учебным заведением, готовившим разведчиков должного уровня. Имелись, правда, курсы повышения квалификации, но они давали лишь начальную «шпионскую» подготовку.

Вербовать же агентов из числа местных благополучных граждан, никак не связанных с левыми движениями, было и вовсе нереальной задачей. Не говоря уже о том, что им пришлось бы платить. Зато местные коммунисты работали ради идеи.

Вот и приходилось крутиться меж двух жерновов, обманывать собственное начальство.

Центр, конечно же, догадывался об этой игре, но, пока всё шло благополучно, закрывал глаза на явные нарушения резидентом строгих указаний.

Разумеется, Улановский пытался хоть как-то поднатаскать свой контингент, приобщить его на конкретных примерах из собственной практики к правилам конспирации, но учеба такого рода продвигалась медленно.

Впрочем, оказавшись после «горячих точек» в тихой Дании, он и сам в какой-то степени утратил свойственную ему бдительность. Расслабился настолько, что принимал нелегальную почту из Германии и встречался со всеми завербованными иностранцами на одной и той же явочной квартире. 

При этом резидент не догадывался, что один из его связников является тайным осведомителем датской полиции.

ЗАСАДА НА ЯВОЧНОЙ КВАРТИРЕ 

Получив от своего осведомителя информацию о том, что Улановский ждет «важных гостей», датская полиция приступила к большой охоте.

За конспиративной квартирой Улановского установили слежку.

19 февраля арестовали Джорджа Минка.

В течение двух дней полиция производила у него обыск, затем на квартире была устроена засада.

Первым из «гостей» в ловушку угодил Давид Угер («Реми»), опытный сотрудник Разведупра. В свое время работал в Китае советником Сунь Ятсена, помогал Гоминьдану создавать бронетанковые части и авиацию, за что был награжден орденом Красного Знамени. Затем перебрался в США, где сумел добыть чертежи самолетных двигателей и турбонагнетателей, что позволило оборонной промышленности СССР сэкономить огромные средства, а главное, ускорить темпы перевооружения армии. В сентябре 1934 его направили резидентом в Германию, и сейчас он возвращался с докладом в Советский Союз через Данию.  Никакой необходимости вступать в контакт с Улановским у него не было. Угер и сам мог бы научить кого угодно правилам конспирации. Однако, покинув пределы нацистской Германии, он ощутил себя в полной безопасности и  решил заглянуть на огонек к старому товарищу. Вот и «погорел».

Вторым «гостем» оказался Макс Максимов (Фридман), кодовое имя «Бруно», тоже давний сотрудник Разведупра, дальний родственник И.Уншлихта. Он знал несколько языков, тонко разбирался в искусстве, был своим в кругу западноевропейских интеллектуалов. Невзирая на еврейское происхождение, до последней возможности вел нелегальную работу в фашистской Германии, создал широко разветвленную агентурную сеть, которую, по указанию Центра, разделил затем на три автономных резидентуры. Передав их присланным из Москвы новым резидентам, «Бруно» с чувством исполненного долга направился домой, мысленно готовясь к новой командировке в США. Промежуточная конспиративная встреча для него была назначена в Швеции.

Но он точно также, по собственной инициативе, решил навестить в Дании гостеприимного Улановского. И вот, ускользнув в нацистской Германии от множества реальных опасностей, здесь он, что называется, споткнулся на ровном месте.

Наконец, еще одной крупной добычей датской полиции стал ни кто иной, как сотрудник центрального аппарата Разведупра, помощник начальника 1-го отдела Д.Львович. 

У него за плечами также был немалый опыт нелегальной работы. В Дании он находился проездом, имея задание осесть в одной из «малых» стран и наладить дополнительный канал связи с резидентурами в Германии.

Его встреча с Улановским не планировалась, но он все же отправился в гости и прямиком угодил в расставленные сети.

Не обошлось и без случайной жертвы.

Именно в этот период из США в Чехословакию был послан советский агент, американский адвокат Леон Джозефсон.

Знавший Улановского по совместной работе в Америке, он не мог не воспользоваться возможностью передать ему привет от общих знакомых.

Арест вежливыми датскими полицейскими стал для адвоката большим сюрпризом. 

«РАЗБОР ПОЛЕТОВ»

Таким образом, в течение считанных дней советская военная разведка потеряла работника центрального аппарата, трех опытных резидентов и десять проверенных иностранных агентов (двух американцев и восьмерых датчан). Всех этих людей уже никогда нельзя было использовать в разведке как нелегалов, даже в других странах.

Резидентура связи в Дании перестала существовать.

Центру пришлось срочно изыскивать другие каналы для передачи из Германии нелегальной почты.

Провал в Копенгагене переполнил чашу терпения Сталина, который никак не ожидал от обновленного аппарата военной разведки новых неудач, да еще таких скандальных.

Понимая это, Берзин подал рапорт об освобождении от должности.

Сталин отставку принял, но самого разведчика принять не пожелал, как и выслушивать его объяснения.

Берзин был отправлен в «почетную ссылку» на Дальний Восток, заместителем к Блюхеру. 

Но теперь ответственность за инцидент в Копенгагене легла и на «пришельцев».

Тем не менее, провести детальный «разбор полетов» было поручено Артузову.

В своем докладе тот вновь перечислил старые беды, подчеркнув, в частности: 

«Очевидно, обычай навещать всех своих друзей, как у себя на родине, трудно поддается искоренению».

Нарком Ворошилов не упустил возможности дискредитировать не полюбившихся ему «пришельцев». Ознакомившись с докладом, он наложил такую резолюцию:

«Из этого сообщения, не совсем внятного и наивного, видно, что наша зарубежная разведка всё еще хромает на все четыре ноги. Мало что дал нам и т.Артузов в смысле улучшения этого серьезного дела…»

Резолюция наркома стала, по сути, той отправной точкой, от которой для Артузова начался закат карьеры разведчика.

Вскоре начальником Разведупра был назначен Урицкий.

Люди Урицкого, Берзина и Артузова постоянно враждовали между собой, что никак не способствовало оздоровлению обстановки в аппарате военной разведки.

И хотя в ноябре того же, 1935 года, Артузов был произведен в корпусные комиссары, что соответствовало званию генерал-лейтенанта, но уже через год с небольшим Политбюро ЦК, по предложению Ворошилова, освободило его от занимаемой должности и направило в распоряжение НКВД. Там его назначили заведовать архивом.

Такими оказались для блестящего профессионала-разведчика последствия провала его подчиненных в Копенгагене.

Но и эту скромную должность он занимал недолго. 

В мае 37-го его арестовали, выбили признание в сотрудничестве с иностранными разведками, 21 августа приговорили к смертной казни и в тот же день расстреляли.

ХРЕСТОМАТИЙНЫЙ ПРИМЕР 

Поскольку агенты Улановского в Дании не шпионили против этой страны, то арестованные получили незначительные сроки.

Сам Улановский был приговорен к 4 годам заключения, но освободили его уже в следующем, 1936 году.

Через Швецию он вернулся в Советский Союз.

Какое-то время преподавал в разведшколе, затем в военной академии имени Фрунзе.

Удивительно, но за провал в Дании он фактически не понес наказания. 

Однако избежать репрессий Улановскому не удалось.

В 1948 году была арестована его жена Надежда Марковна, тоже работавшая в разведке под кодовым именем Элен.

Улановский написал письмо Сталину в ее защиту, напомнив о том периоде, когда они вместе с вождем отбывали ссылку.

Увы, разжалобить хозяина Кремля не удалось.

В 1949 году Улановский был арестован и осужден на 10 лет.

Освободили его в 1955-м по инвалидности, позднее реабилитировали.

Скончался Улановский в 1971 году, в 80-летнем возрасте.

Для Угера и Максимова арест в Дании оказался еще менее продолжительным, и уже летом 1935 года они были в Москве

Угера назначили начальником Научно-исследовательского автобронетанкового полигона Красной Армии, Максимову нашлось место в аппарате Разведупра.

Но на свободе и тот, и другой оставались недолго. 

Жертвы «чисток», они были расстреляны в 1937 году.

Непредсказуемо сложились последние годы жизни Яна Карловича Берзина.

В августе 1936-го его отозвали с Дальнего Востока и направили как «генерала Гришина» главным военным советником в республиканскую Испанию.

О подвигах «генерала Гришина» на Пиренеях ходили легенды, но когда весной 1937 его вновь отозвали в Москву, то он приготовился к худшему. В тот период уже ни для кого не являлось секретом, чем обычно оборачиваются такие отзывы из зарубежных командировок.

Но произошло невероятное! 

Ему вручили орден Ленина, объявили о присвоении звания армейского комиссара второго ранга и вновь назначили на должность начальника Разведупра!

3 июня 1937 года он принял дела у отстраненного от работы Урицкого и опять занял свой кабинет. 

Очень скоро он пожалел о своем «втором пришествии». Ибо вместо разведывательной работы приходилось участвовать в кампании разоблачения врагов и предателей, из числа своих же сотрудников и друзей.

А 3 декабря «разоблачили» и его самого. Далее – следствие, скорый суд, приговор, который был приведен в исполнение в июле 1938 года. 

Что касается провала в Копенгагене, то он не забыт до сих пор и вошел в историю разведки под названием «совещание резидентов», как хрестоматийный пример вопиющей халатности и пренебрежения элементарными правилами конспирации.