Как я начал читать

Тут люди рассказывают, как они начали читать, и я хочу. Кажется, зарождается новый флэшмоб. Я начал читать в 4 годика. И я не помню свою первую книжку, но родители сказали, что это была «Муха Цокотуха» Чуковского. Я ее прочитал, выучил наизусть, становился на табуреточку и пересказывал вслух. У дедушки где-то осталась запись на пленке, как я это делаю.

Позже я уже читал всё, что читали тогда советские дети. Стандартный набор из сказок разных народов, Волшебника Изумрудного города, Карлсона и Мумми-тролля. Пытаюсь вспомнить свою первую фантастику и как ни стараюсь, а все у меня упирается в Кира Булычева и его «Девочку из будущего». Эту книгу читал мой старший брат. Я у него фактически ее отобрал. Взял читать и не хотел отдавать, мы дрались из-за этой книжки. А в силу того, что я был младшим братиком и любимчиком, родители встали на мою сторону и потребовали, чтобы брат отдал мне книгу навсегда.

Я ее тогда зачитал практически до дыр. Когда она заканчивалась, я просто открывал заново и читал по второму кругу. У моих друзей были другие книги про Алису и мы обменивались ими, бурно обсуждали прочитанное. Это был самый что ни на есть фандом.

Потом, в мои руки попались и «Шел по городу волшебник» Юрия Томина и «Пятеро в звездолёте» Анатолия Мошковского. Когда по телеку показали фильм «Тайна трёх океанов», я упросил отца купить эту книгу и он купил. После этой книги я навсегда полюбил подводный мир и подводные лодки. Потом пошли всякие приключенцы: Жюль Верн, Луи Буссенар, Фенимор Купер, Джек Лондон и Рафаэль Сабатини. А вот Трех мушкетеров не любил, хотя, фильм всегда смотрел с удовольствием. Как и большинство, ненавидел урок литературы. Упрямо отказывался читать все, что мы там проходили.

Однажды я заболел, и когда лежал с высокой температурой, отец сидел рядом со мной и читал мне вслух «Непобедимый» Станислава Лема. Так я познакомился с этим великим писателем. Отец же познакомил меня с ещё одним великим писателем.

«Ты что, не читал Призрак-5?» — бросил он мне однажды и снисходительно улыбнулся. Так я навсегда полюбил Роберта Шекли.

На рубеже 80-х и 90-х в воздухе запахло чем-то новым. Это была эпоха видеосалонов, которые были почти в каждом дворе. У нас на улице, на бетонной стене каждый день появлялся бумажный листочек, на котором синей ручкой, от руки были написаны фильмы, которые покажут вечером. Кино стоило 1 рубль. Это было в несколько раз дороже, чем в кинотеатре. У нас из окна была видна эта бумажка, но она была далеко и было трудно прочитать. Батя доставал полевой бинокль, смотрел в него и узнавал, сегодняшний репертуар.

Чужие, Терминатор, Звездные войны, Сканеры... Всё это было чем-то невообразимым. Такое кино, такого уровня мы не видели никогда. Это будоражило воображение. Появлялись и новые книги с новыми авторами.

Гарри Гаррисон «Стальная крыса идёт в армию» — просто невозможно было оторваться. Я катался по полу от смеха и читал до тех пор, пока она не закончилась. Для 13 летнего подростка это было то, что нужно. Правда, уже в 16 лет, я помалкивал о том, что мне нравилась Крыса — стеснялся, что я вообще ее когда-то читал. В 16-17 лет в расход пошло всё: Стругацкие, Айзек Азимов, Данте Алигьерри, Анн и Серж Голон, Гомер, куча фантастов, которые появились на книжном развале: Роджер Желязны, Урсула Ле Гуин, Филипп Фармер, Роберт Хайнлайн, Филипп Дик. Тогда я держал в руке первое издание Виктора Пелевина, который был никому не известен. Хотел же купить, но засомневался и не стал, зато уже через 5 лет покупал всего Пелевина, который попадался в руки.

Мы все читали. Все мои друзья и приятели. Кто-нибудь что-нибудь читал, говорили об этом, обсуждали прочитанное. Помимо этого нужно было заниматься и другими важными делами: пить портвейн на лавочке, горланить песни Егора Летова (наша любимая — Поганая молодёжь) под бренчащую гитару и клеить проходящих мимо девок.

Чуть позже, когда я затащил всю нашу компанию в театральный кружок, там читать просто пришлось. Пьесы, сценарии, всякие разные произведения. Смотрели кино и разбирали его по косточкам. Ходили в театр всем коллективом и разбирали театральные постановки.

Тогда я увлекся оккультизмом: Кастанеда, Алистер Кроули. Хотя, тут же, параллельно я читал Сенеку «Нравственные письма Луцилию». Помню, Виталя, друг с которым мы на пару снимали квартиру спросил:

«Что читаешь?»

Я приподнял книгу и показал обложку, на которой было написано: Фрэнсис Кинг «Современная ритуальная магия».

«О боже, с кем я живу!» — как брюзжащая жена воскликнул Виталя и пошел на кухню лепить пельмени.

Если бы тогда мне предложили вступить в какой-нибудь тайный орден, типа Массонов или Ordo Templi Orientis, я бы не раздумывая это сделал бы.

Потом я решил сменить друга на подругу и стал жить с девушкой, которая была театральным режиссером и по совместительству нашим художественным руководителем. С ней читать книги было приятнее. Во-первых её не парило моё увлечение европейскими оккультными орденами, а во-вторых, можно было читать вдвоем, под одним одеялом.

«Пора тебе переходить на новый уровень, — говорила она, — зря ты игнорируешь классическую литературу. Пойдем в кроватку, почитаем Тургенева».

Нужно признаться, что даже такой подход... Нет, не правильно. Нужно признаться, что даже ТАКОЙ подход, способствовал появлению интереса и любви к классике довольно медленно. Учителя литературы и вообще, вся школьная программа сделали с моей душой примерно то же, что римляне с Карфагеном: разрушили и посыпали солью, чтобы там никогда ничего не росло. Поэтому, классическую литературу читать с удовольствием, с истинным удовольствием, я научился относительно недавно — лет пять назад.

Теперь, когда где-то возникают дискуссии по поводу классики, я абсолютно искренне, с горящими глазами, всем рассказываю, насколько же крутые все эти писатели, а мы все просто оказались жертвами конвейера под названием школьная программа.